Дочки-матери - [31]

И вот сейчас он сам уговаривает ее встретиться с той, что бросила их, что не являлась девять лет. Девять! Это почти половина всей Яниной жизни. И большая часть ее сознательной жизни. Да если уж на то пошло, у Яны почти не осталось осмысленных воспоминаний, связанных с матерью. Да, она помнит отдельные эпизоды, но все чаще ей кажется, что это было будто не с ней, будто она кино смотрела.

– Зачем мне с ней встречаться? – проворчала Яна.

– Потому что она твоя мать.

– Мать, которая бросила меня в десять лет, чтобы устроить свою личную жизнь?

Папа вздохнул.

– Ты ведь знаешь только одну версию событий: ту, которую рассказал тебе я.

– Разве ты мне врал?

– Нет. Но ты ведь знаешь разницу между правдой и истиной, так? Правда у каждого своя, и, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию истины, тебе нужно знать точку зрения каждого участника событий. Если ты хочешь стать хорошим следователем, тебе стоит этому научиться, иначе вместо того, чтобы докапываться до истины, ты начнешь притягивать факты за уши.

Яна сложила руки на груди и хмуро уставилась в пустую тарелку. Где там этот чертов официант? Папа сумел найти к ней правильный подход, упомянув будущую профессию. Яна хотела стать не просто следователем, она хотела стать самым лучшим следователем. И не могла сейчас не признать, что он прав.

– А как же Элиза? – предприняла последнюю попытку Яна.

– А что с Элизой? – не понял папа.

– Она не обидится?

Папа улыбнулся, протянул руку и погладил Яну по предплечью.

– Элиза – взрослая женщина, и она прекрасно понимает, что твоя мама – важная часть нашей прошлой жизни. Ни я, ни ты не станем любить Элизу меньше, даже если Варя будет приезжать к нам раз в год или ты будешь ездить к ней в гости.

– Ты уже обсуждал с ней это, да? – догадалась Яна.

Папа не стал ничего отрицать.

– У нас нет секретов друг от друга.

– Не понимаю, зачем тебе это, – из чистого упрямства сказала она, уже решив, что с мамой все-таки встретится.

– Не хочу, чтобы однажды ты обвинила меня в том, что я повлиял на твое решение. Ты уже взрослая, можешь сама управлять своей жизнью.

Яна удивленно взглянула на него и не смогла не подначить:

– Что я слышу? То есть, если я завтра решу выйти замуж, ты не будешь против?

Папа, конечно, понял, что она его дразнит, но с лицом сумел справиться не сразу.

– Сначала мне придется поговорить с кандидатом, – с напускной строгостью заявил он.

Они рассмеялись, и дальнейший обед прошел уже за ничего не значащим трепом. Расставаясь, папа не стал напоминать ей о звонке матери, и Яна была ему за это благодарна. Все-таки он у нее классный, и если уж признал дочь взрослой и самостоятельной, то ведет себя соответственно до конца, не напоминая бесконечно о том, что ей надо сделать.

Папа предлагал подвезти ее, но Яна решила, что, раз оказалась в центре, надо бы устроить небольшой шопинг и купить несколько легких вещей, но не успела зайти даже в первый магазин, как телефон зазвонил снова.

– Я узнал кое-что интересное, – сказал Никита, и по фоновому шуму Яна догадалась, что он тоже не дома, а где-то на улице.

– Что именно? – отойдя от двери магазина, спросила она.

– Мой знакомый определил, что крестик был сделан в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века. А значит, дело может быть действительно в Катерине: она родилась в 1966 году.

– Интере-е-есно, – протянула Яна. – Но почему он лежал в той реке?

– Кстати, в реке он лежал совсем недолго. Знакомый сказал, что нет повреждений, подтверждающих, что он много времени провел в воде. Его бросили туда недавно. Так что нужно заодно выяснить, мог ли крестик принадлежать Катерине, и если да, то когда она с ним рассталась, хоронили ли ее с ним.

Задача казалась Яне если и выполнимой, то все равно сложной, учитывая, что у женщины не было близких родственников, а с дальними она не поддерживала теплых отношений. Но ведь кто-то же ее хоронил, так что как минимум они будут знать, был ли при ней этот крестик.

– А что насчет номера телефона, который мне прислал Владислав? – спросила Яна. – Леша что-нибудь узнал?

– Увы. Номер принадлежит некоей старушке, которая не помнит даже своего имени и уж точно не может назвать, кто именно им пользовался.

Яна вздохнула. Не то чтобы она возлагала надежды на эту ниточку, но все равно расстроилась. Оставалось ждать портрета мага, но Владислав не торопился его присылать, и Яна уже всерьез раздумывала, не напомнить ли ему о себе.

* * *

После разговора со знакомым ювелиром Никита понял, что ему нужно еще раз поговорить со всеми, кто в ту злополучную февральскую ночь побывал в реке: и с девчонками из машины, и со случайным помощником, и со спасателями. Логика подсказывала, что крестик этот упал с кого-то из них, потому и не пролежал в воде долго, но вот интуиция утверждала, что это не так. Интуиции Никита обычно верил меньше, чем логике, а потому ему нужно было еще раз всех опросить, чтобы заставить ее заткнуться. Или же убедиться, что она права.

Кроме того, со вчерашнего вечера его не покидало ощущение, что проклятие не имеет к происходящему никакого отношения. Да, дело в чем-то сверхъестественном, что не поддается обычному человеческому пониманию, но это не проклятие. Типичные проклятия работают не так. Они тем или иным способом изводят человека: либо бьют по здоровью, либо насылают несчастья вроде трагической смерти под машиной, при крушении самолета и другими способами. Но никогда не топят никого в раковине туалета. И если гибель Юлии в автоаварии и смерть Катерины от болезни еще с горем пополам можно отнести к проклятию, то Вика и Лиза выбиваются из ряда настолько сильно, что не заметить этого просто невозможно. Но посчитать их смерти обычным совпадением тоже не выходит, ведь их объединяют с другими и проблемы с электричеством, и лужи воды на полу. Кстати, никогда раньше Никита не слышал, чтобы проклятие воздействовало на электросети. Призраки, полтергейсты – да, но не проклятие.