Дочери Волхова - [102]

Конечно, люди понимали, что Ярила Ярилой, но едва ли дело обошлось без участия обычного земного мужчины. И никто не сомневался, что имя его было Одд Свейнссон Халейг, или князь Хельги, как его тут иногда называли, путая имя и прозвище. Но этому, если женщины и шептались тайком между собой, большого значения не придавали. Заморский князь, знатный человек и отважный воин, как нельзя лучше подходил для того, чтобы стать земным отцом «сына Волхова». Все понимали, что с взрослой девой чуть раньше или чуть позже нечто подобное должно было случиться, и гораздо хуже было бы, если бы ладожская Леля оказалась бесплодной. Зато теперь ладожане вдвое сильнее радовались тому, что не отдали Яромилу полянским сватам. А могли бы по неведению своими руками благословение богов за тридевять земель отправить!

Таким образом, в происшествии с Яромилой ничего особо удивительного не было, но поворот или, вернее, даже водоворот событий вокруг ее младшей сестры ладожан потряс. Ведь все были убеждены, что она сидит в повалуше родительского дома, ожидая отъезда к жениху, а тут вдруг ее привозят с Ильмеря! Люди терли себе глаза, не веря тому, что видели. К счастью, Вышеслав и Добролюта первыми рассказали всю повесть, а за это время и Милорада сообразила, как поддержать добрую славу рода.

– Простите, мужи ладожские, но сами ведаете: если человек за посвящением отправляется, чем меньше знают об этом, тем вернее дело пойдет, – сказала она.

– Это само собой. – Старейшины согласно кивали. – От дурного глаза, от порчи, от всякого лиха… На весь свет зачем же трубить?

– Посвящение не игрище, там круги не водить!

– Ловко вы нас провели! – смеялся дед Путеня. – Когда же уехала она?

– После сговора сразу, в ночь.

Родители Дивляны беспокоились в душе, насколько во все это поверит Белотур. Но тот не выражал ни сомнений, ни неудовольствия. Ладога, Земля Велеса, казалась ему полной чудес, хранительницей древних тайн. К тому же в итоге он получал гораздо более дорогостоящую невесту – живую богиню!

– Это не жизнь, это прямо кощуна получается! – восхищался Белотур. – Я как сам Ярила, что Солнцедеву в жены брату добыл!

Можно было бы заметить, что ни сват, ни жених ради этого не сильно потрудились, но Милорада только улыбалась.

Помня слова Добролюты о том, что Дева Ильмера будет приносить благо издалека, а также видя всеобщее желание отсылать свои товары на Днепр, Вышеслав почти не заговаривал о том, чтобы оставить Дивляну в Словенске. Теперь, когда она стала избранницей богов, Белотур менее прежнего был склонен взять вместо нее какую-нибудь другую невесту. Он не знал о том, что Домагость поначалу заколебался.

– Вот ведь девок мне жена родила! – говорил он, закрывшись в клети со Святобором, куда для совета они позвали еще только шуря Рановида и свояка Вологора. – Не девки, а одни богини! Дева Альдога, Дева Ильмера! Из Велеськи-то что вырастет – боюсь и подумать!

– Третья дочь, младшая, как в кощуне! – Святобор засмеялся. – За нею, видать, сам Ярила с небес на золотом коне спустится, дай подрасти только!

– Да не дают подрасти! – Домагость развел руками со смешанным чувством гордости и досады. – Не поверишь, со вчерашнего дня четверо ее сватали! Я говорю, она еще рубашек не пачкает, года четыре свадьбы дожидаться придется, все равно согласны! Хоть пять лет! Подождем, говорят, не сомневайся, ради такой чести!

– Это кто же?

– Остробор за внука сватал, Красигнев – за младшего сына, Вышеслав – за сына Горислава, видел, длинный парень, он его с собой привез. А Кружень из Вельсов и вовсе за себя! Я говорю, куда тебе, борода седеет, а девчонку-недоросточка сватаешь! А он перья распушил, крыльями хлопает – я орел, говорит! Тьфу! – Домагость махнул рукой. – Ну а Творята наш ее за братанича, Селинегова меньшого, еще с прошлого года просит. На пальцах подсчитывал мне – как раз седьмое колено у них, можно заново родниться. Ну да ладно, не об этом речь. Я о другом спросить совета хотел, други мои и родичи. Насчет Дивлянки. Велеська-то когда еще вырастет, а с этой что-то прямо сейчас решать надо.

– Да ты ведь вроде все решил? – Святобор смотрел на него, щурясь из-под густых темных бровей.

– Когда решал, не знал, что в ней Дева Ильмера отыщется. А теперь ей цена совсем другая.

– Да и так давали немало.

– Поляне далеко, а Вышеня словенский близко. Сын мне рассказал, что Вышеня и его, и Судиславича погубить хотел, подстроить, будто они убили один другого, а нас с Плесковом стравить ради кровной мести. Девка подслушала, передала, у Судиславича ума хватило загодя уехать. А без него у Вышени не срослось, на себя он такое злое дело брать не стал. Он хоть и дурной, Вышеня-то…

– Но где-то в глубине души у него есть мозг, – докончил Вологор, и старейшины засмеялись этому не слишком складному, но верному выражению заморского уроженца.

– А теперь моя дочь – богиня, считай, всего словенского племени, – продолжал Домагость. – Против нее никто не пойдет. Может, нам и лучше, если она в Перыни, а не в Киеве жить станет?

– Ой, ребята! – Святобор покачал головой, оглядывая лица бородатых, седеющих «ребят». – Попади Дивляна в Перынь, будут у нас с Вышеней вечные раздоры, кто кому чего должен. Отошли-ка ты ее подальше, Доманя, и то меньше беспокойства будет. Полянам обещали – пусть на Днепр и едет.