Дочери принцессы - [22]

Аль Хаджж, 22:27

Нет никакой возможности подсчитать то количество благочестивых мусульман, что погибли во время совершения утомительного перехода через пески Саудовской Аравии, начиная с времен пророка Магомета и первого паломничества, но число их измеряется тысячами. К моей немалой радости могу сообщить, что сегодня верным мусульманам нет больше нужды сражаться с отрядами бедуинов, нападавших на паломников, и даже совершать переход по Саудовской Аравии пешком или управляя тощими верблюдами для того, чтобы согласно горячему желанию исполнить один из основополагающих догматов ислама – ежегодное паломничество в священный город Мекку. Однако это и сегодня довольно хлопотное мероприятие. Каждый год сотни тысяч паломников стекаются в города, аэропорты и магистрали Саудовской Аравии для совершения обряда паломничества во время хаджжа (хаджж начинается в Дху Аль Кида, одиннадцатый месяц хеджирского календаря, и заканчивается в Дху Аль Хиджах, двенадцатый месяц хеджирского календаря.)

В юности традиционный путь я проделывала многократно, сначала как беспечное дитя на руках матери, потом как мятежная девчонка, ищущая общения с Аллахом, которого я молила ниспослать мне, несчастному ребенку, душевный покой.

К моему великому смятению, со дня моего бракосочетания с Каримом я в официальное время хаджжа не молилась в Мекке.

В то время, как Карим, я и дети совершали умра, или малое паломничество, которое дозволено выполнять в любое время года, мы никогда не присоединялись к многочисленным людским толпам для участия в массовом праздновании ежегодного хаджжа, когда мусульмане напоминают себе об уроках жертвенности, послушания, милосердия и веры – том образе жизни, что требует ислам.

Много раз за все прошедшие годы я подчеркивала мужу важность того, чтобы наши дети пережили волнующие события паломничества в положенное время хаджжа, К моему большому огорчению, Карим всегда был тверд и не допускал возможности участия нашей семьи в великом столпотворении, случающемся в Саудовской Аравии в период ежегодного паломничества, когда в нашу страну стекаются огромные людские массы со всего мира, достигая невиданной концентрации.

Озадаченная его отношением, я преисполнилась решимости разобраться, в чем дело. Однажды я умышленно запутала Карима и уличила его в непоследовательности объяснений. Карим пытался найти выход из создавшегося положения, когда я прямо сказала ему, человеку, который верил в Бога пророка Магомета, что ритуал, приносящий всем мусульманам такую радость, был, по-моему, отвратителен для пего. Другого объяснения его странному поведению не существует.

Я скрестила на груди руки и стала ждать его реакции на этот оскорбительный выпад, который требовал немедленного опровержения. Когда Карим услышал такое жестокое для мусульманина оскорбление, лицо его раздулось. Шокированный такими позорными подозрениями, он поклялся, что не испытывает отвращения к паломничеству!

Затем в манере, свойственной всем мужчинам, проявляемой в тех случаях, когда они неправы, Карим выкрикнул:

– Султана! Глаза б мои тебя не видели, – и повернулся спиной, словно намеревался выйти из комнаты, но я забежала сбоку от него и, расставив руки в стороны, загородила собой дверь, требуя других доказательств.

Я кричала, что не удовлетворена тем, что услышала, и намерена стоять здесь до тех пор, пока не дождусь более убедительных объяснений, почему он увиливает от совершения ежегодного участия в хаджже. Почувствовав, что положение Карима шаткое, я стала дерзка и даже позволила себе маленькую ложь, заметив: – Люди уже обратили внимание на твою странную неприязнь к хаджжу и начинают сплетничать на этот счет.

Когда Карим понял, что добровольно я с его дороги не уйду, он посмотрел на меня сверху вниз, и на его лице промелькнула нерешительность. Я видела, что он раздумывает над точностью ответа, который собирался мне дать. Наконец, приняв решение, он потянул меня за руку и, взяв за плечи, вынудил опуститься на край кровати. Некоторое время он еще мерил комнату шагами до балконных дверей и обратно, и тут его защита рухнула.

Карим поспешно признался, что, когда был совсем юным, пережил очень реалистичный ночной кошмар, в котором был раздавлен насмерть толпой хаджжи.[ 2]

У меня из горла вырвался сдавленный звук. Теперь мне стали ясны многие непонятные прежде черты в поведении моего мужа. С первого дня нашей встречи каждая, даже самая малая, группка людей казалась Кариму скоплением людских масс. Узнав о таких интимных подробностях внутренней жизни мужа, я пожалела, что ничего не знала об этом раньше. Вот оно что! Карим боялся столпотворения паломников !

Страстно веря в правдивость снов, я не могла не обратить внимания на слова Карима; с мрачным настроением слушала я яркое описание воображаемых, но не ставших от этого менее жуткими ощущений, пережитых им во сне.

Лицо мужа побледнело, когда он с графической точностью воспроизводил чувства, испытанные им, когда он задыхался, растаптываемый ногами обезумевших фанатиков. Он сказал мне, что начиная с двадцати трех лет намеренно избегал скоплений правоверных, совершавших ежегодное паломничество в Мекку.