Дочери аптекаря Кима - [101]

На стол пролился нежно-бирюзовый утренний свет. По улице куда-то спешили торговцы. Еще сонный, Гиду сидел перед супом и раздумывал, стоит ли ему торопиться. Его снова объяла тяжелая тревога, но он не хотел возвращаться домой.

В пивную стали по одному заходить посетители, чтобы съесть порцию утреннего супа. Они оживленно разговаривали, пропуская между делом по стопке другой водки.

Вдруг с громким криком в пивную вбежал какой-то бородатый мужчина:

— Что делается-то! Скоро нам придется рыбачить не на треску, а на людей. Беда! Беда!

— Что случилось-то? — спросила хозяйка, раскладывая перед вошедшим палочки и ложку.

— Говорят, что сегодня ночью около острова Гадокдо потонул корабль «Санганхо».

— Что?! — поперхнулся супом крупный мужчина, — что ты сказал?! Этого не может быть! — Он стрелой выскочил из пивной.

— Ах, какая жалость! Его жена занималась продажей риса. Вполне возможно, она могла оказаться в числе жертв, — вытянув шею, бородач проследил взглядом за убегающим мужчиной.

— А правда ли это? — спросила побледневшая хозяйка.

— А кому охота такую лапшу на уши вешать?

Другие посетители пивной слушали бородача, раскрыв рты.

— Будь он проклят, этот остров! Обязательно на том месте что-нибудь, да и случается. Ночью это произошло, разве может кто уцелеть? — бородач продолжал портить аппетит выпивохам.

— Ветра же не было, почему ж потонул-то?

— Точно тебе говорю, перегрузили корабль. К тому же корабль был старый, уже еле-еле дышал… Налей-ка мне поскорей водки!

Испуганная хозяйка, налив бородачу водки, позабыла налить ему супа.

— А суп?!

Женщина растерянно схватилась за суп.

— Сколько человек опять погибло!

— Будет же чем поживиться осьминогам и моллюскам.

— А ныряльщикам работы прибавится.

— В прошлом году ведь на том же месте корабль потонул. Когда выловили тела, и не описать, что с ними стало… Они были похожи на сгнившую рыбу, и глаз не осталось.

— Рыба власоглав любит глазами полакомиться.

— На утопленников в первую очередь нападают осьминоги и морские ушки. Морские ушки проникают через анальное отверстие и выедают все изнутри, осьминоги же съедают глаза, остальное мясо доклевывает рыба. Осьминог и на живых может напасть. Когда живой человек оказывается под водой, осьминог прежде всего своими щупальцами перекрывает нос, а потом разрывает человека на части.

— Ай-гу, как страшно! Хватит вам за столом такие противные вещи говорить!

— Но знайте, что эти чудовища, которые питаются человеческим мясом, очень вкусны и питательны.

Женщину передернуло.

— Жуть какая! Вы только представьте себе, как боролись за жизнь упавшие в море! Лучше б было им умереть мгновенной смертью. Ай-гу! Бедные, несчастные!

— Как такое услышишь, хочется радоваться и благодарить судьбу, что сам еще жив и здоров.

Мужики, обговорив все отвратительные подробности, встали из-за стола с испорченным настроением, отряхнули одежду и вышли. Гиду сидел молча, облокотившись о стол, и не переставая курил. Когда мужики вышли, он протянул свой стакан:

— Еще!

— Ай-гу! Хватит вам уже! На голодный желудок-то…

— Не твое дело! Наливай!

— Вчера пили, пили, ночью не давали мне спать, а с утра опять выпивка, да еще до завтрака! — отвела взгляд женщина.

— Ты кто такая? Ты что, моя верная жена, что ли? Как ты смеешь меня попрекать? Я пью, а ты зарабатываешь. Что тебе еще надо-то?

Раскрасневшийся от водки, Гиду возвратился домой.

— Вернулась? — просверлив отца налитыми кровью глазами, спросил Гиду.

— Нет, не вернулась.

— Да где ее только черт носит?

Гиду вошел в пустую комнату, распластался на полу и заснул. Проснулся оттого, что кто-то стучал в его дверь. Он открыл глаза, дело уже шло к обеду.

— Телеграмма!

Старик вышел, шаркая по земле ботинками.

— Гиду! Телеграмма из Пусана!

Гиду медленно встал и вскрыл конверт.

«Мать Ёнхи была на «Санганхо». Сообщите, жива ли. Ким».

Лицо Гиду побелело, как лист бумаги.

— Что? Что с тобой? — Лицо старика побелело вслед за сыном.

— У-умерла, — Гиду свалился с ног и, стуча кулаками об пол, завопил.

Старик Со перехватил у него телеграмму и прочитал. На секунду по его лицу пробежало облегчение. Смерть Ёнок навеки погребла его постыдный поступок. Но в следующее мгновение страшные угрызения совести стали съедать его, и на лбу старика проступили вены.

Несколько дней спустя около острова Гадокдо был поднят затонувший «Санганхо». Тело Ёнок было цело и невредимо. Это было настоящее чудо. Только руки ее так крепко прижимали к груди ребенка, что пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать их. Когда же мать и ребенка разъединили, на песок выпал маленький крестик.

Еще одна встреча

— К вам пришли.

После уроков, когда Ёнбин прогуливалась по длинному школьному коридору, освещенному вечерним закатом, к ней подошла женщина-курьер и сообщила, что ее кто-то ждет.

— Ко мне?

— Да, какой-то мужчина.

— Да? Где он?

— Он ждет вас у входных дверей.

На мгновение Ёнбин подумала, что это Хонсоп, но когда вышла в вестибюль, увидела своего двоюродного брата Тэюна.

— О! Тэюн.

Тот спокойно улыбнулся:

— Уроки закончились?

— Да. Какими судьбами?

— Удивлена?

— Еще бы, совсем не ожидала.

— А ты выглядишь, как настоящая учительница!