Дочь Волдеморта - [408]

— О том леший ведает! – хмуро ответил ей Крам. – Спроси у вашего Принца! Габриэль узнавала подробности только о тех, кого можно было спасти. А вместо ответов получала зачастую кровавые сережки! – едко закончил он.

— Виктор… Когда это было?

— Да позапрошлым летом, – поднял брови Крам. – Припомнила что‑то? – добавил он ехидно.

— Б–быть того не может, – сама себе с ужасом прошептала Гермиона, которая уже не слушала. – На, отнеси в лабораторию Северусу!

Она сунула Краму справочник, за которым приходила, и на немеющих ногах опрометью выскочила из учительской.

* * *

Уже влетев в свой кабинет, Гермиона поняла, что не может вот так просто взять и проверить страшную мысль, взорвавшуюся у нее в голове от слов Виктора Крама.

Она опустилась на стул и с животным ужасом уставилась на трансгрессионный круг.

Этого просто не может быть. Но если…

Гермиона осознала, что у нее дрожат руки. Она обхватила себя за плечи и закусила губу.

Бессмысленно. Не может такого быть. Совпадение. Мало ли маггловских деревень с монастырями неподалеку? Пусть хоть все их сровняют с землей!

А зачем?

Она вскочила на ноги и подошла к окну. В сером утреннем тумане по окраине леса за оградой скакал призрак князя Кэллена на своей Аурэлии. Вот он пронесся по опушке и скрылся из виду.

Не может быть. Не может быть.

Гермиона сглотнула и медленно, будто поднимаясь на эшафот, вошла в трансгрессионный круг, сняла блокирующее заклинание.

Она стояла, не двигаясь и закрыв глаза, еще минут пять или семь. Потом зажмурилась так сильно, что в темноте поплыли разноцветные разводы.

И трансгрессировала в сад васильковского помощника участкового Лёшки, под сень низеньких кривых вишен, растущих за покосившимся сараем.

Свежий прохладный ветер обдал ее леденящей волной, развивая преподавательскую мантию и ярко–фиолетовый шарф, похожий на столу священника. Гермиона продолжала стоять, затаив дыхание и сомкнув веки.

Здесь было слишком тихо. Только птицы щебетали где‑то вдали.

Трансгрессировать обратно в гимназию, прямо сейчас! Не смотреть, ни в коем случае не открывать глаза. Уйти прочь и забыть–забыть–забыть. Она не хочет видеть того, что сейчас ее окружает. Она должна поступить правильно – трансгрессировать в Даркпаверхаус и поспешить на помощь Дэрдре и безголовому Снейпу. Потому что надо расколдовать Огненных Энтузиастов, найти Роули и жить, жить дальше!

Только не открывать здесь глаза.

Ни в коем случае.

Гермиона глубоко вдохнула. И сделала то, чего делать не следовало, ни за что было нельзя – она это прекрасно и четко понимала.

Хотя бы потому, что здесь было слишком тихо.

Яркий дневной свет на секунду ослепил молодую женщину. Но только на несколько коротких мгновений.

Не было сарая и кривых вишен, не было дома Лёшки Платонова.

Не было больше маггловской деревни Васильковка – только остатки выжженного пепелища, густо поросшие высокой молодой травой. Темно–зеленой и сочной.

Какая‑то удушающая волна нахлынула на Гермиону, мешая вдохнуть. Она почти отрешенно почувствовала, как медленно поползли по щекам крупные слезы и, задерживаясь на подбородке, стали падать на грудь, оставляя на сиреневом шарфе мокрые пятна.

В ушах гудело.

И холодная пустота разливалась внутри.

Она даже не оглядывалась, смотрела только вперед. И так понятно, что жизнь вытравили отсюда безжалостно и властно, и больше ничего, кроме золы, тут не осталось. Пустота и пепел.

И смертоносная тень Дориана Грея, сохранившаяся фантомом над обугленными развалинами домов. Он как будто смеялся в гулком безжизненном воздухе.

Гермиона трансгрессировала к ограде монастыря Святого Николая – покрытые сажей руины и безмолвие глухого леса.

Она опустилась на сухой валежник.

«И остается только пепел. И серый дым. И тишина. Забыть бы прошлое навеки, но эта власть нам не дана, – пронеслись в медленно текущих мыслях слова, выгравированные на могиле Генри. – Уходят в небо с дымом слезы, уходят в проклятую ночь. И остаются только грезы: их не достичь, им не помочь…

Всё разлетается на части:

В один момент – и навсегда.

Туманомобернулосьсчастье,

Смеется полная луна.

Ушло, растаяло, исчезло

И растворилось в темноте.

Каклегкийсоннадчернойбездной,

Каклучпрощаниявотьме…»

Прошло некоторое время, прежде чем Гермиона нашла в себе силы подняться и отряхнуть мантию от налипших на нее сосновых иголок.

Нужно было сделать еще кое‑что, в сущности, уже не важное.

Она трансгрессировала в коридор дома Грэйнджеров и окликнула названых родителей, как делала это всегда, без предупреждения появляясь этим способом.

— О, дорогая, – вышла навстречу радостная миссис Грэйнджер, – вот не ждала! А Джерри на работе. Ты сама или… Ох, что случилось?! – всплеснула руками приемная мать, разглядев бледное лицо Гермионы. – Что‑то с Еттой?!

— С Еттой всё в порядке, – механически ответила ведьма. – Мне… Мне нужен телефон. Прости, что я так врываюсь…

Через четверть часа всё было кончено. В редакции «Гардиан» подтвердили, что у них действительно работал литературный критик Оскар Кляр, но весной 2008–го года он уехал по неизвестным делам в Петербург, откуда так и не вернулся. Пропал без вести где‑то в лесах Карелии. Проводилось целое расследование, но ничего так и не было обнаружено. Едва не разгорелся дипломатический скандал…