Дочь Великой Степи - [82]

Все, как у человека. Но ведь люди такими не бывают! Наверно, обезьянища все-таки…

Зверь (или уж кто он ни есть) раскачивался из стороны в сторону, подобно пьянице, и с угрожающим хрипом втягивал воздух. Вдруг он издал низкий злой рев. Заскрипел песок арены под тяжелой угрожающей поступью. Гигант выпрямился, оказавшись ростом чуть ли не в два раза выше человека. Маленькие, утопленные под надбровными дугами глаза настороженно озирали людей и арену. Настороженно и зло – существо как будто понимало что-то, глядя на людей с осознанной ненавистью.

– Кто это? – вырвалось у Гипсикратии. Она не подумала, что ей не следует задавать вопросы хозяину.

– Фаций сказал, что это называется «троглодит», пещерный житель! – напряженным голосом ответил Руфус. Он тоже ни о чем таком не задумался. – А вот что оно такое – боги знают! Про таких я только россказни слыхал, а выходит – правда. Вроде как циклопы с людскими женщинами случались в давние века… и такое вот вышло…

Речь ланисты сделалась бессвязной.

– Такой, пожалуй, свернет льву шею, как цыпленку! – пробормотала Гипсикратия.

– Льву не знаю, а вот Скавру, пожалуй, придется учить новых бестиариев… – хмуро процедил Руфус. – Радуйся, Фульга, что не тебе с этим биться. Эх, ну что тут поделаешь: Квинт Фаций доказал, что он лучший торговец зверьем в республике! – Руфус в досаде крепко стукнул себя кулаком по колену.

На арену вышли один за другим четверо бестиариев с Диомидом во главе. Выстроившись равнобокой трапецией – двое впереди, двое чуть сзади и по бокам, – они двинулись на троглодита, выставив копья.

Обезьянища склонила голову, оценивая вражеский строй.

– Хорошо придумано… – прокомментировал Руфус. – Вперед выставил молодняк с рогатинами, и, пока те будут тварюгу удерживать, Диомид с Мурганом возьмут ее на острия. Только вот на узловатый чурбак есть тяжелый колун. Задницей чую – вряд ли у них в точности выйдет эта задумка…

Исполин действительно не ринулся на врагов тупо и не рассуждая. Он мягко побежал в сторону, обходя бестиариев по полукругу.

Сутулый и на вид медлительный, он вместе с тем все время был в движении. Прыгнул сначала влево, потом назад, как бы по вершинам треугольника. И вдруг резко подался вперед, на сомкнувшихся в ряд бойцов. Нет, снова отступил…

Гигант оглушительно заревел, обнажив острые клыки-кинжалы. Неожиданно опустился на четвереньки. И поразительно быстрым рывком бросился на Диомида, игнорируя парней с рогатинами.

Гипсикратия не поняла, как все случилось. Вот Диомид наставил копье, вот колоссальный человекозверь оказывается рядом с ним. Оружие отлетает прочь, над ареной взмывает истошный крик боли. Миг – и чудище отбрасывает человека, как изломанную куклу.

Строй венаторов мгновенно рассыпался. Троглодит сделал выпад в сторону одного, вырвал рогатину у другого и в два прыжка догнал третьего. Снова дикий крик, резко оборвавшийся…

Зрители с оглушительными воплями вскочили с мест. Толкаясь, в исступлении сбивали друг друга с ног, бранились, бессловесно выли, сами словно превратившись в диких зверей. Женщины падали в обморок.

Тем временем гигант атаковал Мургана. Тот не успел воспользоваться копьем, выхватил меч, ударил, норовя всадить клинок в грудь человекозверю, но лезвие лишь скользнуло по густой шерсти, чуть оцарапав троглодита. Чудовище стиснуло бестиария с нечеловеческой силой. Хрустнули ребра – и мертвое тело Мургана отлетело к барьеру.

Остался последний звероборец, самый молодой. Он оглянулся на возвышение, где сидел распорядитель, но тот, изрядно струхнувший и растерявшийся, не подал никакого знака. Тогда юноша бесстрашно двинулся навстречу смерти. Однако на выручку ему пришли те, кто обычно губил гладиаторов: лорарии. Размахивая раскаленными прутьями и смоляными факелами, они заставили троглодита отступить – тот, как всякий зверь, боялся огня.

Но это продлилось лишь несколько мгновений. Ухватив за ноги тело Диомида, гигант яростно взмахнул им как дубиной – и тут же сбил ближайшего из лорариев. Костяной треск от этого соударения долетел до разом онемевших трибун. Второй служитель, оробев, бросил факел и ринулся наутек – но был мгновенно настигнут.

Молодой бестиарий, выронив копье, рухнул на колени, словно моля косматое чудище о пощаде. Исполин неторопливо подошел к коленопреклоненному человеку, сгреб его ручищами…

Цирк уже давно молчал, но сейчас его вдруг накрыла совершенно невероятная тишина. Высоко подбросив оторванную голову, зверь заревел, грозя огромными кулаками, – и вместе с ним взревели десятки тысяч глоток.

Заскрипели ворота, и на арену выпустили свору свирепых псов-волкодавов. Гипсикратия знала от наставников: так всегда делают, если нужно красиво закончить не в меру затянувшийся бой, прикончить ослабевшее животное или ухитрившегося отбиться от смерти преступника. Но не могла избавиться от мысли, что сейчас этот прием не сработает.

И собаки действительно повели себя совсем не так, как ожидалось. Резво подлетев к троглодиту, они вдруг остановились как вкопанные, жалобно завыли, а потом разбежались по арене…

Некоторое время цирк переваривал происшествие, а затем начался хаос. Кто-то орал, что следует прикончить «мартышку-переростка», кто-то, напротив, требовал помиловать «человекоподобное»… кто-то плакал… Некоторые вообще пробирались к выходу…