Дочь Великой Степи - [80]

Римляне вокруг кричали, аплодировали, подбрасывали в воздух подушки для сидения. Но их радость или гнев ее не касались.

На миг вынырнув из дремы, она увидела, как под хохот трибун по арене едет кавалькада свиней, запряженных в маленькие колесницы, в которых сидели обезьянки: точь-в-точь такие же, как, Гипсикратия помнила, сидели на плечах у мимов. Потом возобновились игры с опасными животными, делаясь понемногу все сложнее и рискованнее. Безоружные венаторы, раздразнив огромного медведя, прятались от него в установленные посреди арены бочки и плетенные из лозняка крошечные домики, а когда зверь отходил, покидали убежище и снова продолжали потеху… Другой медведь бился с быком – они были соединены друг с другом одной цепью и, не в силах разорвать ее, вынуждены были сражаться до смерти…

Под шум трибун лорарии в масках богов преисподней крючьями на длинных древках оттаскивали тела животных, а иногда и людей в мертвецкую – сполиарий, место, где в итоге предстояло закончить свой путь каждому, кто выходит на арену. Но одним для этого потребуются считаные часы, другие же могут растянуть срок на долгие годы. Или вообще изменить предначертанную им судьбу.

Вновь Гипсикратия стряхнула дремоту, когда зрители вокруг в ужасе зароптали и начали отворачиваться. Перевела взгляд на арену – и увидела, как огромный косматый бык диковинного облика пытается стряхнуть повисшие на рогах внутренности гладиатора, а сам гладиатор, все еще живой, корчится под его копытами, марая кровью песок.

– Не надо было Сексту так много пить вчера… – процедил Руфус. – Иди поешь и отдохни. Сегодня вечером ты дерешься – не забыла?

– А против кого меня поставят? – осведомилась Гипсикратия, ощутив холодок меж лопаток.

– Кора… – произнес ланиста. – Опасная змея, что и говорить. Но я в тебя верю.

Глава 4

Вечерние бои – время «главного блюда». Право на постоянное участие в боях утренней смены еще надо заслужить. Если по гладиатору сразу видно, что он чего-то стоит, его «пробуют на вкус» вечером. И только если не разжуют и не проглотят…

Отзвучало приветствие «во имя сената и народа», привратник в фиолетовых кожаных одеждах и маске Харона, перевозчика мертвых, под звук труб широко распахнул ворота.

На арену хлынула целая толпа рабов. Одни разглаживали песок, другие посыпали его красной, как кровь, охряной пылью. Затем прозвучал новый сигнал – и на арену вышли тироны всех четырех школ, предназначенные для вечерних игр. Публика снова забушевала.

– Не разгибайся, – в помещении под трибунами старший наставник торопливо давал последние советы своей воспитаннице, помогал ей застегивать кожаные поножи и наручи-маники. – Палицу держи низко, вот так. Она очень любит бить по рукам.

– Мне тоже целиться Коре по рукам?

– Лучше по ногам… – подумав, сказал Адволант. – У локвеариев все стараются захлестнуть шею, но это сложнее. А если ты, наоборот, рискнешь атаковать в ноги, то… это будет правильно. И еще: если ты сама сможешь достать ее ногой, пинай прямо между ляжек.

– Как мужика? – на миг Гипсикратия вспомнила уроки Дараны.

– Да, – ухмыльнулся доктор. – Хороший удар туда валит бабу почти так же, как нашего брата. Так и бей на арене. Ей не поздоровится. Попрыгай-ка.

Гипсикратия послушно подпрыгнула несколько раз. Доспехи сидели на теле плотно, не сдвинулись и не скрипнули.

– А теперь… – шепотом произнес Адволант, покосившись влево, – скажу еще. Эта змея норовит при выходе стукнуть противницу по суставу, как бы нечаянно. В драке с ней это и будет самое опасное. Так что держи ухо востро!

Слева, в нескольких шагах от них, к схватке готовилась и сама Кора – высокая красивая лигурийка лет тридцати. На ее безупречном лице застыла презрительная усмешка. Важны были, впрочем, не красота и не презрительное выражение, а двенадцать выигранных боев, из которых в девяти она убила противницу.

Она тщательно умащивала свое тело оливковым маслом, как делают борцы, хотя им не предстояло бороться. Волосы собрала в плотный пучок, привычно завязала его на макушке. Вдела в уши золотые серьги: она давно уже могла позволить себе дорогие украшения. А потом со все той же высокомерной усмешкой подошла к Гипсикратии:

– Привет, Фульга! Ты готова к своему последнему поединку? Обидно помереть, не выиграв ни одного боя, да? Уже помолилась своим неумытым богам? – все это прозвучало на одном дыхании. Улыбка на миг утратила высокомерность и сделалась попросту очаровательной.

– Мои боги тут ни при чем. А готова ли… Да, готова! – ответила скифянка, не меняясь в лице. – Готова хоть сейчас разбить твою тупую башку!

– Ой, амазоночка, не сглазишь ли?

Тренеры и служители придвинулись к ним вплотную, бдительно следя за каждым движением. Не сговариваясь, гладиатрисы отступили на шаг друг от друга.

Приготовления к бою были завершены. Гипсикратия стояла рядом с Корой позади красного занавеса, за которым начиналось пространство арены.

Крики зрителей доносились будто бы откуда-то издалека, но все равно шум на трибунах, нарастая, стал почти невыносимым для слуха. Однако Кора выглядела такой спокойной и уравновешенной, словно исход боя был ей уже заранее известен. А Гипсикратия…