Дочь ведьмы - [10]

– Пришли, – сказала Бесс мужчинам.

Те побросали вилы, не дожидаясь приглашения, поскольку после утренних трудов были более чем готовы поесть.

Маргарет взвизгнула и, подбежав к сестре, бросилась в ее объятия. Бесс подхватила ребенка и кружила, пока обе они не рухнули, потеряв равновесие и хихикая, на усыпанную сеном землю.

– Бесс!

Мамин голос, она делает вид, что сердится.

– Осторожнее.

– Да уж. Хорошо.

Отец отряхнул рубашку огрубевшими руками.

– Кобыла есть не станет, если весь вкус из еды выжать.

Его попытка рассердиться оказалась еще менее успешной.

Вся семья дружно отправилась к ближайшему дубу и устроилась в его приветливой тени. Энн поставила корзину на землю и начала доставать еду, которую принесла труженикам.

– Мы напекли овсяного печенья, Бесс, смотри.

Маргарет сунула сестре под нос полотняный узелок и дернула за углы, чтобы показать угощение.

Бесс глубоко вдохнула, смакуя запах теплого печенья.

– Ммм! Маргарет, до чего хорошо пахнет.

– Хорошо? – рассмеялся Джон, принимая у Энн кувшин сидра. – Ты что, Бесс, не поймешь, что перед тобой лучшее овсяное печенье в Бэткоме, даже если тебя в него носом ткнуть?

Маргарет подпрыгнула от радости и неуклюже прошлась торжествующим колесом. Бесс смотрела, как пересохшую землю метут юбки и полы рубашки. Печенье на вкус напоминало нынешний день – с его солнечным светом, изобилием и любящими руками. Бесс хотелось, чтобы на дворе всегда стояло это время года, ленивая макушка лета, с ярким солнцем, долгими ясными днями, привольем тепла и обильной еды.

– Почему нельзя, чтобы всегда было лето? – спросила она, ни к кому не обращаясь.

– Глупости, – ответил Томас с полным ртом сыра. – Если бы всегда было лето, не было бы дождей, не было бы времени сеять, пахать, земля бы не отдыхала, не набирала соков. Фермеры бы с толку сбились.

– Ох, Томас, – Бесс легла на спину, закинув руки за голову, закрыла глаза и стала смотреть, как танцует солнечный свет на веках, – обязательно всегда быть таким рассудительным?

– Объевшись рассудительности, еще никто не умирал, – заметил Томас.

Бесс рассмеялась.

– Но и не жил по-настоящему, если ничего больше не ел.

– По-моему, ты хочешь всю жизнь провести ребенком, – сказал Томас, скорее в качестве наблюдения, чем в осуждение.

Бесс открыла глаза и посмотрела на Маргарет, плясавшую на стерне.

– Это же лето нашей жизни. С чего бы мне хотеть из него уйти? Такая свобода. Вся жизнь – возможность. А потом мы вырастаем, и выясняется, что выбора-то и нет. За нас все решено. Кем нам быть. Где селиться. Как жить.

Энн покачала головой.

– Люди по большей части были бы благодарны за дом, место и положение. За уверенность в том, кто они.

– Но не наша Бесс.

Джон помедлил, не спеша отпил сидра и продолжил:

– Наша сестра скорее полетит по воле ветра. – Он засмеялся. – Приключения за холмами или за океаном, но не в Бэткоме. Разве не так, Бесс?

– А что плохого в том, чтобы хотеть заняться чем-то другим? – Глаза девушки загорелись при мысли об этом. – Что-то изменить?

– Осторожнее, Бесс, – произнесла мать. – Такие разговоры могут счесть тщеславием. Скажут, что не по-божески это: хотеть чего-то, кроме того, что Он для тебя избрал.

Бесс вздохнула; ей хотелось, чтобы мама хоть раз позволила ей поделиться своей мечтой, не растоптав ее по суровой земле действительности.

– Смотрите! – Маргарет перестала танцевать и взволнованно указывала на дальний край поля. – Уильям! Бессин Уильям!

Щеки Бесс залились краской.

– Никакой он не «Бессин Уильям», – сказала она, встав, чтобы скрыть неловкость.

– Еще какой! – не унималась Маргарет. – Ты знаешь, что он в тебя влюблен. Все знают.

Она радостно рассмеялась.

Бесс изо всех сил пыталась сохранить суровость, но уголки рта приподнялись в улыбке.

– Никто ничего такого не знает, Маргарет.

Бесс украдкой взглянула туда, куда по-прежнему указывала пальцем сестренка. По узкой тропе между лугом и лесом ехали двое всадников. Уильям, как подобало юноше его рода и достатка, сидел на прекрасном коне цвета осеннего папоротника. Второй мужчина ехал на простом пони, коренастом и неказистом. Они были достаточно далеко, но Бесс ясно различала молодое, но серьезное лицо Уильяма. Сын сэра Джеймса Гулда, местного сквайра и хозяина Бэткомского леса, Уильям часто разъезжал по делам отца, помогая ему управлять поместьем и землями, принадлежавшими Бэтком Холлу, которым его семья владела столько поколений, что не упомнишь. Сейчас Уильям внимательно слушал своего спутника, временами кивая, и лицо у него было серьезным как никогда. Взгляд Бесс скользнул по старшему мужчине. Она знала, кто он; его темную одежду и неподобающе гордую манеру держаться трудно было не узнать. По возрасту он был ближе к отцу Бесс, чем к брату, но еще не стал с виду таким же пожившим, что для человека, ведущего простую сельскую жизнь, было странно. Гидеон Мастерс. Все знали, кто такой Гидеон, но Бесс сомневалась, что нашелся бы кто-то, кто знал мужчину по-настоящему. Он редко появлялся в деревне, не ходил в церковь, не пил эль в трактире, а показываясь в обществе, не был склонен к беседам. Жизнь угольщика и предполагала, что он большую часть времени должен проводить в домике в лесу, но Бесс все же думала, что Мастерс сам выбрал уединенное существование и скорее занялся своим ремеслом ради этого, а не вопреки. В конце концов, не испытывал же Гидеон нужды в жене или семье? Сейчас он, не глядя на землевладельца, то и дело указывал на какой-то участок леса. Потом внезапно обернулся и улыбнулся Уильяму. Даже издали Бесс видела, какая власть в этой улыбке, как она изменила его суровые черты. Как всегда, он показался Бесс странно притягательным. Наблюдая за ним, она вспомнила, как малышами они с Томасом лежали ничком в траве, подперев руками подбородки, и завороженно смотрели, как кошка грызет живую мышь. Бесс хотелось отвернуться, но она не могла, она с ужасом понимала, что нечто заставляет ее смотреть, как острые кошачьи зубы вонзаются в дергающегося грызуна. С Гидеоном было так же. Она бы предпочла не видеть его подле нежного Уильяма, и все же из двух всадников ее взгляд притягивал именно взрослый мужчина, а не юноша. В этот миг Гидеон, словно почувствовав, что за ним наблюдают, взглянул прямо на Бесс. Между ними простирался широкий луг, но девушка была уверена, что он смотрит ей точно в глаза. Она быстро отвернулась, кусая хлеб. И поняла, что на нее устремлена еще одна пара глаз. Мать пристально за ней наблюдала.