Дочь торговца шелком - [69]

– Но теперь ты вернулась. Мне уйти?

Николь колебалась лишь мгновение.

– Нет, прошу, останься. Я не до конца оправилась. За работу я буду тебе платить.

– Ты так исхудала, – нахмурилась У Лан. – Видно, что ты болела.

Николь решила опустить рассказы о своем самочувствии.

– Немного.

– А Чан? Он прислал весточку, что раньше окончания войны не вернется, и на этом все.

Николь это порадовало, но подруга выглядела встревоженной.

– Он жив? – спросила она, тряхнув головой.

– Насколько я знаю, да.

– Вы расстались врагами?

– Все сложно. – Николь отвела взгляд.

– Николь, он неплохой человек.

– Война меняет людей, – сказала Николь, глядя себе под ноги. Ей не хотелось болтать лишнего, но как понять, что именно говорить. – А теперь мне нужно помыться и отдохнуть.

У Лан склонила голову:

– Конечно.

Николь направилась к ванной комнате, но вдруг остановилась.

– Ах, и еще кое-что. Марк здесь переночует.

– Ты снова с ним встречаешься? – У Лан открыла от удивления рот.

– Вроде того. Он хочет позаботиться о моей безопасности.

– Это необходимо?

– Похоже, что так.

* * *

В последующие дни Николь наблюдала за У Лан. Они были лучшими подругами, но кто знает, что произошло за то время, пока Николь странствовала с театральной труппой. У Лан выглядела той же искренней девушкой, что и раньше, разве что изнуренной. Через неделю Николь решила, что может ей довериться. Она и сама ужасно вымоталась, а теперь могла хотя бы спокойно поспать в присутствии подруги. Если в магазин явится Жиро или кто-то из его людей, Николь быстро побежит по наружной лестнице во двор, а там – в переулок.

Дни проходили без лишних волнений, Николь восстанавливала силы. Она и представить себе не могла, как будет радоваться великолепию цветов своего обожаемого шелка. Ну и пусть они продавали не так много. У Лан привыкла к экономии, и они бережно обращались с запасом товара и провизией.

Николь сокрушалась, что пришлось оставить в лагере старинный кошель с фотографией Марка. Она решила по памяти сделать несколько похожих вещиц и выставить на продажу. Вечером, после закрытия магазина, девушки брались за шитье маленьких сумочек, болтая обо всем на свете. Марк редко появлялся раньше ухода У Лан, а если и задерживался по утрам, то покидал магазин по наружной лестнице.

* * *

Как-то утром Николь с Марком нежились в постели, переплетя под простынями ноги и руки. Было довольно поздно, но он не выказывал желания уходить.

– Ты остаешься сегодня на завтрак? – спросила Николь. – Я умираю с голоду.

– Что ты хочешь?

– У нас есть кофе, сгущенное молоко, хлеб, масло, и больше ничего.

– Похоже на пир. Я пойду, – сказал он, отпуская ладонь Николь, но не более того.

Она ткнула его пальцем в ребра, и он убрал ноги.

– Но ты такая теплая, – прошептал Марк.

– Иди же! И оденься. Ты такой огромный! У Лан перепугается, если придет раньше.

Марк улыбнулся, выбрался из постели и замер, словно статуя Давида.

Николь засмеялась и бросила в него шаль.

– Прикройся! Самовлюбленный американец!

Он обернул бедра шалью и направился на кухню. Николь лежала в постели и размышляла, как же они счастливы вместе. Он пока не признался ей в любви, но она в его чувствах даже не сомневалась. Девушка редко вспоминала Сильвию. Казалось, ничто не может встать между ними. Николь закрыла глаза, предаваясь фантазиям об их будущем. Может, когда все закончится, они переедут в Америку или даже в Сайгон.

Марк вернулся с серебряным подносом, а Николь привстала посмотреть, что там. Она с удивлением обнаружила, что он вырезал два тоста в форме сердца, выложив их на тарелку с маслом и джемом, и украсил все цветками лотоса.

– Чем я заслужила такую красоту?

– Все дело в том, что ты самая милая и чудесная девушка из всех, кого я знаю.

– Ты ничего не забыл?

Она потупила взгляд.

– И это тоже! – сказал Марк и поцеловал ее в щеку. – Но сперва тост.

* * *

После второй задержки сердце Николь затрепетало. Неужели это правда? Она решила повременить и ни о чем не рассказывать, желая оставить эти теплые чувства при себе, пока не убедится во всем.

Выйдя на прогулку в платке, Николь заметила, что на улице гораздо меньше французов. Николь отправилась в пекарню проведать Ива и с ужасом увидела, насколько он похудел и побледнел. Тот расцеловал ее в обе щеки, но расспрашивать не стал. Он рассказал, что скоро упакует вещи и вернется во Францию. Как и многие другие, пекарь продал магазин за бесценок, и в Ханое его ничто не держало.

Полицейских на улице не было, хотя время от времени раздавались выстрелы из танков, от которых вздрагивали здания и люди. Николь уже не сомневалась в поражении Франции. Тогда Жиро утратит всякую власть. Больше она беспокоилась за безопасность Марка, но он хорошо говорил по-вьетнамски и умел незаметно появляться и исчезать.

Гуляя по любимым улочкам, она ощущала прилив сил. Никто не замечал Николь, а если раньше ее видели с Чаном, то решили бы, что она на стороне Вьетминя. Однако теперь девушка отказывалась выражать какие-либо взгляды. Свободно она чувствовала себя лишь во вьетнамских кварталах. Николь редко выходила к клиентам в магазине, но ей нравилось проводить время с У Лан. Подруги сблизились еще больше, став почти сестрами.