Дочь - [23]
Работа была нелегкая. Дети и персонал подвергались постоянной опасности. Иногда немецкие бомбы с аэропланов разрывались совсем близко от школ–столовых.
— Мы все уже спали, — рассказывал заведующий хозяйством об одном из случаев обстрела. — Проснулись от страшного взрыва, совсем около нас, одна бомба, другая… Мы перепугались и, как были, в ночных рубашках, побежали в столовую. Упали на пол, лежим… Одна сестрица под стол со страха залезла… Прошло несколько минут, настала тишина. Аэроплан улетел. Подымаемся с пола, а Валентина Павловна, как бросилась на пол, от страха закрыв голову подолом ночной рубашки, так и лежит, как мать родила! Столько потом смеха было!
Я объезжала одну столовую за другой. В Пинских болотах к школе нельзя было ни пройти, ни проехать. Меня переправили на лодке. Вхожу. Просторное помещение, сидят ребята за партами, пишут, а одна из самых моих любимых учительниц, здоровая, круглолицая с вздернутым носиком Зина Иванова ходит по классу, что–то держит в руках, покачивает и диктует ребятам.
— Что это, Зина? Ребенок?
— Ну да, ребенок. На днях отца и мать снарядом убило. Куда же его денешь? Я и подобрала его. Что теперь делать, — не знаю… Я с ним замучилась. Надо ребят учить, а тут еще с грудным ребенком возись… Куда я его дену?
И вот я еду обратно в Минск с ребенком на руках. Держать я его не умею, того и гляди уроню. Кричит, отрыжкой запачкал платье. Сую ему соску в рот, которую дала мне Зина, чтоб не плакал.
Приехала домой к вечеру. Отвезла младенца в приют. Дома встречают меня мои друзья уполномоченные.
— Что так поздно? Мы вас заждались… Где вы были?
— Ребенка в приют отвозила. — Хохочут…
— Чей? Какого ребенка? Откуда?
— Из Пинских болот.
Настроение, вижу, у них веселое, что–то они придумали, а мне не до смеха. Жалко было ребенка отдавать, да и устала я, хотелось отдохнуть.
Я все еще была под впечатлением Пинских непроходимых болот, ребят, с собачьей преданностью ловящих каждое слово и движение своей самоотверженной учительницы; ребенка, оставшегося без отца и матери, опасности, в которой ежеминутно находились дети и учительницы. И я не разделяла их легкомысленного веселого настроения, но когда вошла в дом — я ахнула. А моим ответственным серьезным друзьям уполномоченным во главе с моим другом только этого и надо было… Они, оказывается, провели у меня на квартире весь вечер.
Голых женщин на стенах больше уже не было. Все они были аккуратно и красиво одеты. Тут были дамы в модных платьях, балерины, матрешки… Красные, желтые, синие, зеленые… Бумажные платьица, юбочки, кофточки были аккуратно приклеены к полотну.
— Варвары, — орал художник, на другой день увидев свои картины, — тоже культурными людьми называются. Это профанация искусства, низость, подлость!
И когда я уехала на фронт, художник снова раздел всех своих женщин.
ГОСПИТАЛЬ НА 400 КОЕК
Закончив организацию школ–столовых, я передала их своей невестке — жене моего брата Ильи — Софье Николаевне Толстой. А мне было приказано немедленно организовать подвижной санитарный отряд Всероссийского Земского Союза с тремя летучками и базой.
Надо было запастись продуктами, организовать санитарный транспорт, пригласить 8 врачей, хозяйственный и административный персонал, около 30 сестер милосердия, и все это по распоряжению главного уполномоченного в течение 10 дней.
Я не слезала с автомобиля. К счастью, ко мне перешла часть медицинского персонала, работавшего со мной в Турции и в детских столовых. Старшим врачом был назначен мой большой друг — бывший врач моего отца Д. В. Никитин, с которым я работала в Ясной Поляне в организованной мной амбулатории и в начале войны в его Звенигородской больнице, женщина–врач, с которой я работала как сестра в санитарном поезде, и несколько сестер из турецкого отряда.
Команду — около 250 человек — я получила немедленно. Но самое трудное оказалось получить лошадей. Я пошла к начальнику транспорта.
— Мне нужно срочно получить 300 лошадей, — говорю я ему. — По распоряжению главного уполномоченного отряд должен выйти на фронт через неделю.
Довольно неприятное его лицо покраснело, скривился рот от злости: «Лошадей нет! Я вам уже раз сказал…» Неприятный был человек.
— Должны быть!
— Это ваше дело! А лошадей нет! Сколько раз прикажете вам повторять, — он стал что–то писать, не обращая на меня внимания.
— А я вам приказываю на основании распоряжения главного уполномоченного немедленно дать мне лошадей.
Я разозлилась да так хватила рукой по столу, не видя по близорукости иглу, на которую накалывают бумаги, что проткнула руку насквозь. Я вырвала иглу из руки, кровь залила письменный стол. Он перепугался.
— Что сделать? Как вам помочь? Вызвать доктора?
— Не надо. Дайте лошадей.
Лошадей я получила. Но это были полудикие степные киргизы. Пришлось их вместе с командой объезжать.
И вот я опять верхом на лошади. Подо мной небольшой, горячий пегий киргиз, не плохой, но хуже моего кавказского кабардинца Алагеза. Я еду, как полагается, впереди отряда.
Мне холодно, трясет, хотя воздух теплый — весна. Немного не доезжая Молодечно, останавливаемся в сосновом лесу. Пока команда разбивала палатки, я была уже почти без сознания. Меня трясло, болела голова, ломило все тело. Наконец уложили меня на койку. Сестры накрыли меня несколькими одеялами, поставили градусник. Больше 41°. Тропическая малярия. Наутро слабость, но надо идти дальше, и я опять на коне.
Александра Львовна Толстая (1884–1979) — младшая дочь Л.Н. Толстого, писательница, публицист, общественный деятель, создатель музея «Ясная Поляна», одна из основателей международного «Комитета помощи всем русским людям, нуждающимся в ней», названном в честь памяти отца «Толстовским фондом», личность крупная и незаурядная.В предлагаемый читателю том включены обе части воспоминаний А.Л. Толстой. В книге «Жизнь с отцом», впервые публикуемой в России, достоверно изображен быт семьи Толстых, показаны сложные внутрисемейные отношения.
Книга написана младшей дочерью Толстого — Александрой Львовной. Она широко использует документы, письма, тексты Толстого. Однако книга ценна и личными впечатлениями Александры Львовны. С большим тактом, глубиной и пониманием пишет она о семейной драме Толстых. А. Л. Толстая сумела показать на довольно небольшом пространстве, выбрав самое главное из необозримого количества материала и фактов жизни Льва Толстого, невероятную цельность, страстный поиск истины, непрерывное движение духа писателя–творца в самом высоком смысле этого слова.Печатается по изданию: Издательство имени Чехова, Нью—Йорк, 1953 годДанное издание полностью его повторяет, сохраняя особенности орфографии и синтаксиса автора.Ещё книги о Толстом (в т. ч.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.