— Что ты делаешь в этой глуши? — спросила меня Татиана Алексеевна. — Навоз чистишь в своих курятниках?
— Да, — отвечала я, — кормлю кур, неумело дою коров и в свободное время кое–что пишу, тоже неумело, но я довольна своей судьбой.
Здесь впервые, на моей ферме, после долгих разговоров, у нас родилась мысль создать Комитет помощи беженцам. Но как? Кто поможет? Откуда взять средства? Денег ни у Татианы Алексеевны, ни у меня не было.
Случайно мы встретились с Елизаветой Витальевной Алексеевой, секретарем Детского общества. Она очень сочувственно отнеслась к мысли о создании комитета, который занимался бы всеми русскими, нуждающимися в помощи.
Е. В. Алексеева, чтобы нам посодействовать, предложила нашему обществу, как подотделу, войти в Детское общество. Несмотря на то, что мы очень сочувствовали Детскому обществу, мы отказались. Цели и задачи Толстовского фонда были гораздо шире, чем у Детского общества.
В 1939 году ранней весной, на квартире последнего русского посла[129] Бориса Александровича Бахметьева, было созвано первое организационное собрание в составе Б. А. Бахметьева, Б. В. Сергиевского, С. В. Рахманинова, графини С. В. Паниной, друга бывшего президента Хувера д-ра Кол–тона, профессора М. А. Ростовцева, присяжного поверенного Гревса, Т. А. Шауфус и меня.
В память моего отца, Л. Н. Толстого, решено было назвать комитет Толстовским фондом, и он был зарегистрирован в нью–йоркском штате 15 апреля 1939 года. В моей жизни начался новый, очень важный этап.
На этом я заканчиваю эту часть своих воспоминаний. История Толстовского фонда — обширная и отдельная тема[130]
