Дочь Сталина - [64]

Это предложение Светлану только напугало. Она стала замечать, что отец с некоторых пор тяготится одиночеством и надумал пристроить к дому в Кунцеве обширный второй этаж. Это было любимым занятием Сталина — сносить постройки, потом снова строить и надстраивать. На этот раз он решил поселить у себя всех детей и внуков. Но ничего из этого не вышло. Дети почему-то уклонились от подобной чести — жить с ним под одной крышей. А Юрий Жданов и слышать об этом не хотел.

Весной 1949 года Светлана снова вышла замуж. «Без особой любви, без привязанности, а так — по здравом размышлении», — признавалась она. Но это было сказано пятнадцать лет спустя, когда еще живы были старые обиды и разочарования. А племянница Гуля, дочь Якова, запомнила ее счастливой невестой. Двенадцатилетняя девочка, конечно, не могла забыть такое знаменательное событие: тетя Света привезла роскошное белое платье и примеряла его у зеркала. А они с няней были восторженными зрительницами. Тетя Света, сияющая, счастливая, все время повторяла: «Мой Юрочка лучше всех!»

Юрочка и вправду был не только умный, талантливый, но и прекрасно воспитанный, тонкий юноша, играл на фортепьяно. Светлана влюбилась. Она принадлежала к тем женщинам, для которых любовь, жизнь сердца — главная потребность, смысл существования. И отсутствие любви для них не может восполнить ни слава, ни успехи на любом поприще, ни дети и тихие семейные радости. Светлана влюблялась часто, ей отвечали взаимностью, но она словно была обречена на одиночество. Все, кто ее знал, причину видели только в одном — в ее характере.

Светлана переехала вместе с Осей в квартиру Ждановых в Кремле. И тут словно первый звонок прозвенел — ей запретили взять с собой няню, самого близкого, родного ей человека. «Некультурная старуха» не нужна была семейству Ждановых. Няня осталась в Зубалове. Иногда Светлана навещала ее.

Несколько раз Александра Андреевна приезжала на дачу Ждановых повидать Осю, но ее принимали как «дворничиху». Бабуся очень обижалась. Даже «буржуйки», ее дореволюционные хозяйки, относились к ней с уважением, а эти «культурные советские дамы» презирали.

Отец оказался прав, вскоре вынуждена была признать Светлана. Уют, который так пленил ее в семье Ждановых, оказался мещанским. Ее родители были настоящими пролетариями, и обстановка в их квартире и в Зубалове отличалась простотой, даже аскетизмом. Недаром, когда они въехали в Зубалово, отец велел убрать из комнат дорогую мебель, гобелены, вазы, статуи — всю роскошь. У них в доме царил казенный дух, но не мещанский.

Вот что пишет Светлана о своей новой семье: «В доме, куда я попала, я столкнулась с сочетанием показной, формальной, ханжеской «партийности» с самым махровым «бабским мещанством»: «сундуки, полные добра, безвкусная обстановка сплошь из вазочек, салфеточек, копеечных натюрмортов. Царствовала в доме вдова — Зинаида Александровна, воплощавшая в себе как раз это соединение «партийного» ханжества и мещанского невежества».

Вскоре после свадьбы друзья перестали бывать у них, и Светлана снова жалуется на скуку и одиночество. Тем более что муж весь ушел в работу, возвращался домой порой к полуночи и почти не обращал на нее внимания. Вскоре Светлана разглядела, что ее Юрочка — сухарь, неспособный чутко улавливать настроение близкого человека, собственной жены. К тому же он был «маменькиным сынком», во всем полагался на вкусы, суждения матери, которую величал «премудрой совой».

Зимой 1949/50 года она тяжело болела. Если первого ребенка Светлана выносила и родила довольно легко, то Катя доставила ей немало мучений и забот. Полтора месяца она провела в больнице. Ребенок родился недоношенным. Светлану одолевали тоскливые мысли, не хотелось возвращаться в дом, который стал чужим и постылым. Она уже поняла, что второй ее брак едва ли может считаться удачным.

В одной палате с ней лежала Светлана Молотова. Она родила дочку, и ее навещал отец Вячеслав Михайлович. «Как это вообще полагается у нормальных родителей, — снова не удержалась от упрека Светлана. — Я была ужасно опечалена этим сопоставлением и в тот же вечер написала письмо отцу, полное обиды».

Вскоре пришел ответ. Это было последнее письмо к ней отца, непривычно теплое, как будто чуть-чуть виноватое:

«Здравствуй, Светочка. Твое письмо получил. Я очень рад, что ты так легко отделалась. Почки — дело серьезное. К тому же роды. Откуда ты взяла, что я совсем забросил тебя? Приснится же такое человеку! Советую не верить снам. Береги себя. Береги дочку. Государству нужны люди, в том числе и преждевременно родившиеся. Потерпи еще — скоро увидимся. Целую свою Светочку. Твой папочка.

^{10 мая 1950 года».}

Светлана была рада письму, но на скорую встречу не надеялась. Только через год отец вызвал ее в Грузию, где в то время отдыхал.

Отец и дочь видятся один-два раза в год, а встретившись, не могут прожить под одной крышей несколько дней: им мучительно, трудно вместе, они не находят тем для разговора. Кто виноват в этом? Светлана рассчитывает на понимание и сочувствие неведомого друга, которому написала свои двадцать писем. Но в одном из них она упоминала, что отец, страдая от одиночества, предложил ей с мужем и сыном поселиться у него. Она отказалась и тем, может быть, больно ранила отца.