Дочь Сталина - [55]

Тут Светлана обрела, наконец, дар речи и сказала тихо, но твердо, что в эти драматические минуты походило на бунт:

 — Я люблю его!

 — Любишь? — «выкрикнул отец с невыразимой ненавистью к самому этому слову, и я получила две пощечины — первые в своей жизни».

Но гораздо сильнее пощечин оскорбили Светлану слова, которые она даже не чаяла никогда услышать от отца, «грубые мужицкие слова»: «идет война, а ты занимаешься…»

На «английского шпиона» Светлана не обратила внимания, эта фраза словно мимо ее ушей пролетела. Она ждала, что отец и его сподручные попытаются очернить Люсю в ее глазах. Что ж, им это не удастся. Она никогда не поверит, что ее любимый может стать предателем, врагом, иудой. Для нее он всегда был самым светлым, интеллигентным и порядочным человеком.

Но Иосиф Сталин с полным правом презирал людей: он хорошо понимал психологию обычного человека, женскую психологию. Наверное, неплохо знал собственную дочь. Он сказал именно то, что мгновенно излечило ее от любви, отравило душу ревностью, горечью и сомнением.

 — Я все знаю! — еще раз повторил он. — «Ты бы посмотрела на себя — кому ты нужна? У него кругом бабы, дура!»

Отец повернул ее лицом к зеркалу, собрал Люсины письма и ушел к себе в кабинет. А Светлана долго смотрела на свое отражение. Она была раздавлена, унижена, убита. «Лучше б живую в землю закопали», — пела няня в одной из своих песен. Это про нее.

Сомнения и раньше предательски закрадывались в душу: «действительно, разве Люся мог всерьез полюбить меня, зачем я была нужна ему?» Светлана считала себя дурнушкой, несмотря на протесты няни и подруг. Но почему-то рядом с Люсей она всегда забывала об этом. Он словно обволакивал ее нежностью и вниманием. Когда он смотрел на нее, она чувствовала себя любимой, единственной.

«У него кругом бабы». Ревность ужалила ее в самое сердце. Никогда еще она не испытывала такой боли. Слухи о многочисленных Люсиных романах и раньше доходили до нее. Но любовь застилала ей глаза. Она даже верила, глупышка, что вытеснила из его сердца знаменитых красавиц, актрис и писательниц.

Светлана привыкла к угодничеству и лести окружающих. С некоторых пор она стала понимать, что одноклассники и знакомые добиваются ее дружбы и расположения отнюдь не потому, что она им нравится. Просто им что-то от нее нужно. Голый расчет правил миром. Это открытие отравило ей душу. Она стала презирать людей, как отец.

Отец преподал ей жестокий урок. Его циничные слова попали точно в цель. Светлана заподозрила даже Люсю, которому еще вчера верила безгранично. Ему нужна была дочь Сталина, а не маленькая смешная школьница.

В тот день Светлана все-таки пошла в школу. Продолжала жить по привычке, чисто механически. Даже отвечала на чьи-то вопросы, терпеливо высидела все уроки. Вечером отец позвал ее к себе. Он рвал и выбрасывал в корзину письма и фотографии Каплера, при этом ворча:

 — Писатель! Не умеет толком писать по-русски. Уж не могла себе русского найти.

«То, что Каплер — еврей, раздражало его, кажется, больше всего, — вскользь заметила Светлана. — Мне было все безразлично. Я молчала, потом пошла к себе. С этого дня мы с отцом стали чужими надолго».

Но первый муж Светланы, за которого она вышла всего лишь через год после ареста Люси, тоже был евреем. Тем не менее отец только устало махнул рукой вместо родительского благословения — выходи за кого хочешь. И к ухаживаниям Каплера он очень долгое время относился снисходительно. Что же привело его в ярость и заставило так жестоко расправиться с бедным Люсей?

Слухи и толки — источник информации, к которому всегда относились с предубеждением. Но в них скрыто гораздо больше истины, чем в официально обнародованных воспоминаниях, мемуарах, письмах, авторы которых с полным правом интерпретируют события на свой лад, скрывают, умалчивают, а то и просто лгут.

Слухи просачивались даже сквозь толстые стены Кремля. Алексей Каплер всегда вел себя безукоризненно, по-джентльменски, не хвастался своими победами, оберегал имена женщин, которых любил, от злословия. Тем не менее кое-кто из его друзей не сомневался в том, что его отношения со Светланой Аллилуевой не были платоническими.

Не сомневались, что легкомысленный и беспечный Люся собственной рукой вычеркнул десять лет из своей жизни. Утром первого марта «дядька» доложил о том, что его «поднадзорная» провела вечер («посвященные» утверждают, что всю ночь) в квартире возле Курского вокзала вместе с Каплером. Донесение было передано по цепочке и вскоре вместе с записями телефонных разговоров Светланы легло на стол Самому. Какой отец не пришел бы в ярость от такой новости!

Сама Светлана с горечью обмолвилась по этому поводу: «они знали о нас даже то, чего не было…» Возможно, Каплер пострадал безвинно. Генерал Власик и его штат судили об этой любовной истории в меру своих солдафонских, примитивных представлений о чувствах и отношениях.

С легкой руки западных журналистов, которые много писали о дочери Сталина в шестидесятые и семидесятые годы, она стала «жертвой режима». Теперь уже не только в России, но и за ее пределами читатели с сочувствием обсуждают судьбу Светланы, первая любовь которой была растоптана тираном-отцом. Предполагают, что Иосиф Сталин просто не в силах был вынести аналогии: ведь в 1917-м он, сорокалетний мужчина, соблазнил шестнадцатилетнюю Надежду Аллилуеву.