Дочь Птолемея - [5]

Так они прохаживались по аллеям цветущего дивного царского сада, в тени пальм и сикомор, и разговаривали о человеке, которого оба хорошо знали.

Клеопатра впервые увидала Антония, когда ей было лет четырнадцать. Тогда Антоний прибыл в Александрию во главе всадников, чтобы усилить легион Габиния, и своим большим ростом, громким голосом привлек внимание молоденькой смешливой царевны, которую во всеуслышание называл "моя божественная госпожа" или "несравненная роза Египта".

4. С КЕМ ТЫ?

Как тени следовали за ними черные рабы с опахалами и служанки с колокольчиками. Вскоре они её стали раздражать своим немым присутствием, и она отослала их назад. Лишь два рослых эфиопа остались. Царица повелела им отправиться за остальными, но те, точно глухие, в смущении топтались на месте.

Клеопатра пристально поглядела на рабов; голубенькая венка забилась на виске, свидетельствуя о раздражении.

Предчувствуя беду, эфиопы рухнули, будто срубленные дубы, и поцеловали землю между своих рук, являя полную покорность.

Царица отвернулась, беззлобно проговорив: "Дурни!" И тотчас объяснила, что с ней однажды произошел обморок вследствие солнечного удара и управляющий дворца запретил им отходить от нее.

Рабы, мерно взмахивая черно-белыми опахалами из страусовых перьев на длинных палках, нагоняли прохладный ветерок.

Клеопатра поглядывала то себе под ноги, то на лицо Нофри, бритое и чистое, вытянутое, как у аскета.

Племянник великого жреца возмужал и вырос. Жаркое солнце обожгло его кожу; он точно высох — до того был худ; ввалившимися щеками и заостренным большим носом он напоминал Цезаря. "Собственно, зачем он прибыл? Уговорить встретиться с Антонием?" — подумала она, а когда попыталась выведать причину его возвращения, он откровенно признался:

— Пусть царица не обижается на меня, но перед приездом Деллия, у которого к тебе особый разговор, я должен подготовить соответствующую обстановку. Словом, всячески способствовать тому, чтобы легату был оказан благожелательный прием.

— Вижу: Антоний стал осторожен.

— На тебя он возлагает большие надежды и хотел бы, чтобы ты стала ему союзницей.

— М-да. Насчет союза я ещё подумаю. А если откровенно — мне не хотелось бы встревать между им и Октавианом. Они постоянно ссорятся и затевают друг с другом распри. Я желаю одного, чтобы и тот и другой оставили Египет в покое.

— Это самое лучшее, что можно пожелать. Однако рано или поздно тебе, царица, придется решать, с кем ты? С Антонием или Октавианом? В конце концов кто-то из них станет победителем. А как победитель отнесется к Египту, известно одному лишь богу. Не лучше ли заранее определиться тебе самой?

— Вот это меня и беспокоит. Хотелось, чтобы они занялись чем-нибудь другим. Ну хотя бы Парфией.

Они шли вдоль парапета рукотворного круглого водоема. Журчали фонтаны из приподнятых львиных морд. Под водой небесного цвета плавали узкоспинные рыбы. Иногда какая-нибудь с блестящей чешуей застывала, затем, внезапно двинув раздвоенным хвостом, стремительно отплывала, подняв с неглубокого дна струйку песка.

В это время один из эфиопов споткнулся и растянулся на земле. Падая, он коснулся царицы перьями своего опахала. Клеопатра резко повернулась, брови её гневно сошлись над переносицей, но, увидев раба распростертым и перепуганным, снисходительно улыбнулась.

Другой раб помог ему подняться. Упавший отряхнул пыль с опахала, с левого колена медленно сползал ручеек темной крови.

— Возвращайтесь! Вы мне больше не нужны, — это было сказано таким тоном, что они не посмели ослушаться.

Присев на парапет, Клеопатра опустила руку в воду. Стайка мелких рыбешек шарахнулась в сторону; по поверхности водоема побежали слабые круги.

В это время она напомнила ему девочку, которую он целовал когда-то у куста розмарина. Мог ли он тогда подумать, что она станет такой обаятельной женщиной. С той поры произошло много событий: погиб в ромейской войне Птолемей XIII, первый муж и брат Клеопатры; убит Цезарь; внезапно умер другой брат Клеопатры, совсем мальчик, Птолемей XIV, и теперь, согласно династическому обычаю, Клеопатра правила Египтом совместно со своим малолетним сыном Птолемеем XV, по прозвищу Цезарион. Народ, сановники и жрецы хотели, чтобы страной Кемет, как они называли Египет, управлял настоящий царь, полноценный мужчина, сильный и твердый, а не слабая и властолюбивая женщина.

Клеопатра задала Нофри вопрос, над которым думала в течение последних дней.

— Что ты можешь сказать про Октавиана? Когда я жила в Риме, этот молодой человек только дважды посетил меня. Один раз его приняла. Он молча просидел в кресле и ушел, кажется, очень смущенный. Явился в другой раз, но встреча у нас не состоялась: у меня разболелась голова. Он злопамятен, этот Октавиан?

Взгляд Нофри невольно задержался на её вздымающейся и опускающейся груди. Клеопатра улыбнулась, определив направление его взора. Она пьянела от сознания, что нравится мужчинам не как царица, а как женщина, что мужчины замечают, как она безукоризненно сложена. Она поднялась, стряхивая с пальцев капли. Улыбка совершенно преобразила её лицо: оно стало обворожительным.