Дочь профессора - [42]

— Ну, а какое это имеет значение? — сказала Луиза.

— Никакого, черт побери, никакого. Не воображай, что я этого не понимаю, я прекрасно понимаю. Но я должен

хорошенько все переварить… весь этот ваш восточный снобизм. Вот так, как ты перевариваешь сейчас наш Запад.

— Мне кажется, мы можем помочь в этом друг другу, — сказала Луиза мягко.

— Нет, — зло сказал Джесон и посмотрел на нее злыми глазами. — Я не хочу, чтобы ты мне помогала. Именно этого-то я и не хочу. Как раз это я должен сделать сам, потому что, если кто-нибудь примется мне помогать, я уже стану его частицей.

Луиза пожала плечами.

— Ну хорошо, хорошо.

— Люди всегда стараются возвыситься в собственных глазах за счет других людей, делая вид, что они им помогают, — сказал Джесон. По телу его пробежала дрожь, и Луиза села.

— Хочешь кофе? — спросила она.

— Хочу — сказал он. — Приготовь.

Луиза грациозно поднялась с матраца. Она вышла на площадку, поставила чайник на горелку и стала ждать, пока вода закипит, радостно ощушая свое голое тело под тонкой одеждой.

4

К концу первого семестра в середине декабря Луиза уже понимала, какая глубокая произошла в ней перемена. Она помнила свое обещание приехать домой на рождество и на свой день рождения, и хотя ей очень не хотелось оставлять Джесона в его одинокой комнате, ей все же было интересно испытать себя и родителей, представ перед ними в своем новом качестве.

Даже костюм, который она выбрала для этого путешествия — джинсы, пончо и много бус, — должен был сам по себе продемонстрировать, как изменил ее Беркли. И отец и мать, оба приехали встречать ее в аэропорт. Медленно продвигаясь вдоль барьера, Луиза заметила принужденную улыбку, появившуюся на лице отца, и перехватила быстрый взгляд, брошенный на него матерью, когда та увидела, как одета дочь. Генри все же удалось не только выдавить улыбку, но и сохранить ее, пока Луиза целовала его и Лилиан. А она поцеловала их горячо, словно пытаясь уверить, что ее привязанность к ним не исчезла вместе с привычной для них одеждой.

Она была в приподнятом настроении и говорила без умолку, когда они, покинув аэропорт, ехали через туннель.

— Добрый, старый Бостон, — сказала она. — Да, в Калифорнии все совсем другое. Как-то зеленее там.

— Не забывай, что здесь сейчас зима, — сказал Генри.

— Да, конечно, но ведь и у нас там тоже бывает нечто вроде зимы.

Она рассказывала им про Калифорнию так, словно они никогда там не бывали, да и в самом деле они ведь совсем не знали ее Калифорнии — Калифорнии свободы и бунта.

Делясь впечатлениями, Луиза благоразумно обошла молчанием некоторые стороны приобретенного ею жизненного опыта, но даже то, что она нашла возможным тактично преподнести родителям, казалось, повергло их в некоторое уныние. Генри начал перебивать ее, спрашивать, побывала ли она в таком-то и в таком-то музее, посетила ли такую-то и такую-то выставку. На все эти вопросы ответ был один — нет.

— Ну что ж, вероятно, побывала хотя бы в Диснейленде? — сказал Генри.

— Лос-Анджелеса я вообще даже в глаза не видела.

— Создается впечатление, что ты словно бы и не была в Сан-Франциско.

— Я же там не на каникулах, папа. Я учусь.

В полном молчании они проехали по мосту через Чарлз-ривер в Кембридж.

Лилиан проявила больше интереса к жизни Луизы, когда они остались вдвоем на кухне, но дочь уже почувствовала себя уязвленной и надулась. Праздное любопытство матери раздражало Луизу, ей уже было невыносимо в этом доме и в самом Кембридже. Она вышла из кухни и стала подниматься по лестнице к себе в комнату, и в это время домой вернулась Лаура. Она по крайней мере была искренне обрадована возвращению сестры.

— Ну как там? — спросила она Луизу, проходя следом за ней в ее комнату.

— Фантастика! — сказала Луиза.

Они сели, и Луиза снова начала весь свой рассказ о Беркли с самого начала, но на этот раз ее слушали с жадным вниманием, требовали еще и еще подробностей, еще и еще фактов.

— У тебя есть там друзья? — спросила Лаура.

— Ну конечно.

— А кто они?

— Да, видишь ли, — сказала Луиза, сдержанно улыбаясь и давая понять, что готова поговорить по душам: — есть один…

— О! — сказала Лаура и глаза ее расширились. — Как его зовут?

— Джесон, — сказала Луиза.

— Какой он, расскажи…

— Им бы он не понравился, — сказала Луиза, кивнув в сторону кухни и кабинета.

— А мне бы понравился, да?

— У него усы и длинные волосы…

— Шикарно! — сказала Лаура.

— И он по-настоящему свободный человек, понимаешь, он просто делает что хочет.

— О! — снова воскликнула Лаура и вздохнула мечтательно и взволнованно. — И он… В общем, он твой мальчик?

— Ну да, — сказала Луиза. — Мы, можно сказать, и живем вместе.

— Как, по-настоящему?

— Там это считается в порядке вещей, Лаури.

— Понятно, — сказала Лаура.

— Только ты никому не говори.

— Нет-нет, не скажу.

— Он в самом деле замечательный. Тебе бы он наверняка понравился.

— А он курит?

— Марихуану?

— Да,

— Ну конечно. В Калифорнии все курят.

— Мы здесь тоже пробовали немножко, — скромно призналась Лаура. — Кое-кто из школьных ребят… Мне, знаешь, даже как будто понравилось.

— О да… Это здорово, просто очень здорово.

— А ЛСД?

Луиза искоса бросила быстрый взгляд на сестру и тут же отвела глаза.