Дочь пекаря - [79]
– О боже, – прошептала она и поставила фото обратно.
Эпизодами вспоминалась ночь: Джез приглашает ее на пиццу; она достает из холодильника бутылку пино гриджио; смех над запотевшими бокалами; запах свежего хлеба и сыра; вкус дерзких поцелуев; его руки на ее голой спине; смятые простыни в ногах.
– О боже, боже, боже. – Комкая в руках брюки, Реба села на кофейный столик, сбросив пустую бутылку на джутовый коврик. Бутылка со стуком скатилась на пол. Джерри вскочил и яростно залаял на раздвижную балконную дверь.
Столик, липкий от пролитого вина, приклеился к бедрам. К горлу подкатила тошнота, и Реба уткнулась лицом в мятые складки брюк. Они пахли домом, «весенним» отбеливателем – Рики покупал такой. Она по нему скучала. Даже в разгар измены ей хотелось, чтобы Рики был здесь, услышать, что он все равно ее любит, несмотря на все ошибки прошлого и будущего.
– Рики, – прошептала она. – Прости. – Она инстинктивно потянулась к кольцу на груди, но кольца не было. Накануне она сняла его и оставила в жидкости для очистки украшений. Теперь оно, конечно, будет сиять как звездочка. Реба стиснула кулак без кольца и прижала к груди. Входная дверь распахнулась.
– Ой, привет, а я думал, ты уже… – Джез глянул на часы и глубоко вздохнул: – Что, до работы не добралась? – Он нервно хихикнул. – Я и сам-то еле-еле. Вот, зашел домой в обед, кой-чего тут забыл, спешил очень утром. Ну и ночка, х-хех! – Он прочистил горло и позвенел ключами.
Под рукой у нее были только шмотки да коробка с остатками пиццы, и ей уж точно не хотелось тратить на Джеза вьетнамки от «Томми Хилфиджер». Так что она метнула пиццу – как сумела. Коробка нехотя вспорхнула и выгрузила пиццу аккурат на Джезовы ботинки, сыром вниз. Реба возликовала. Кипя, она вскочила. Того, что между ними случилось, не отменишь, но этот миг она урвала. Торжествуя, она прошествовала к дверям.
– По… погоди минутку! – Он поднял ладони, но Ребу не трогал. – Послушай, ничего же не было. Ты вырубилась напрочь, прежде чем… – Он ухмыльнулся.
Она подняла подбородок:
– Ты – пафосный мудозвон.
Он поправил прическу.
– Подруга, уж если называть вещи своими именами, то ты – каждой затычке бочка.
Типа, шутка. Не смешно! Реба пихнула его кулаком в брюхо. Он согнулся.
– Стыд, – она ткнула в фото с детьми, – и позор! Признавайся, твои? Ты женат?
– Сложно объяснить, – не разгибаясь, прокашлял он.
– Сложно об… Что-что?! – Она выронила одежду и обоими кулаками замолотила его в грудь. – Объясни себя в жопу! Да или нет?
– Мы разводимся. – Он схватил Ребу за руки. – Я потому сюда и переехал.
– Может, я жалкая пьяница, дерьмовая подруга, бессердечная сестра и второсортная дочь, – она вырвалась, – и, хрен с ним, пускай я даже плохая соседка, но я точно знаю, кто я такая! Я, мать твою, Реба Адамс! – Слова обожгли ей губы. – И мне тут не место. – Глаза наполнились слезами. – Ты… ты… – она снова ткнула в фотографию, – меня не заслужил.
Джез поморщился.
– Знавала мужиков получше тебя! – Она присела на корточки и, шмыгая носом и сдерживая подступившие слезы, собрала брюки и тапки. Джерри стоял, подняв уши, на задних лапах, положив передние на стекло. – И Креветку ты не заслужил! Нельзя держать его там взаперти просто потому, что тебе так проще. Это жестоко!
Она распахнула балкон. Джерри кубарем влетел в комнату, проскакал по ковру и заскользил по деревянному полу.
– Эй, это моя собака!
– Что-то не похоже!
Она оставила Джеза гоняться за Джерри и захлопнула за собой дверь своей квартиры. Сквозь стенку доносилась отборная брань, грохот мебели. Реба включила Джеймса Тейлора, залезла под душ и постояла там, громко подпевая песне «Огонь и дождь»[78].
Слегка оклемавшись, она снова повесила кольцо Рики на шею, влезла в пару потертых джинсов и поношенную майку с символикой ричмондских бейсболистов. Вытерла лужу на кухне, прибралась в квартире и позвонила управдому насчет ремонта. Ей стало получше. Внутри царили чистота и порядок. На балконе притулилась банка из-под тунца и черствое слоеное печенье. Реба не стала их выкидывать.
– «Муха, ешь», – прошептала она, закинула в рот пару таблеток от похмелья и устроилась на кушетке со стаканом рассола и фильмом «Унесенные ветром» по телику.
Как только Скарлетт бросила в Ретта вазу, в сумочке зазвонил мобильник. Порывшись в мелочи и мятных пастилках, помадах и карандашах, старых визитках и рассыпанных таблетках, Реба наконец вытащила звенящий прямоугольник. Неотвеченный звонок от Джейн Радмори. Реба выключила звук телевизора и перезвонила.
На третьем гудке Джейн отозвалась:
– Реба?
Реба все утро ничего не ела, и от голоса Джейн у нее закружилась голова. Реба снова легла на кушетку.
– Джейн, я так рада, что ты звонишь. – Она потерла лоб, пытаясь припомнить, сколько дней и недель они не разговаривали, но не смогла. – Я скучала, я так по тебе скучала.
– Мама в коме.
Реба застыла, как под током.
– Она в больнице, – продолжала Джейн. – Я хотела отвезти ее еще в пятницу, когда у нее руки затряслись, но она отказалась ехать до Cinco de Mayo[79], хотела Серхио порадовать, сделать conchas[80]. Упрямица.
Реба прислушалась, как Джейн дышит в трубку, и позабыла дышать сама.
Каждый день бесчисленное множество людей проходит через Центральный вокзал города Нью-Йорка, мимо информационного стенда и через «шепчущую галерею» со знаменитыми часами. У каждого человека своя уникальная судьба. Лучшие авторы романтических бестселлеров, вдохновившись культовым памятником архитектуры, создали десять историй, действие которых происходит в один и тот же удивительный день – великий день мира, первый после окончания Второй мировой войны. Это время неопределенности, надежды, перемен и жажды возрождения и любви.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
По-французски элегантный роман о том, как связаны богатство и счастье. У Жослин была обычная жизнь — лом, семья, собственный галантерейный магазинчик, подруги. Так бы все и шло, не свались однажды на Жо гигантский лотерейный выигрыш в 12 миллионов евро. Жо не бросилась скупать дизайнерские наряды и драгоценности, не стала дарить мужу сверкающие авто, не отправилась в роскошный круиз. Нет, она решила сначала составить список своих заветных желаний, припомнить то, о чем мечтала всю жизнь, но никогда не могла себе позволить.
Когда перед юной Лекси словно из ниоткуда возникает загадочный и легкомысленный Кент Иннес, она осознает, что больше не выдержит унылого существования в английской глуши. Для Лекси начинается новая жизнь в лондонском Сохо. На дворе 1950-е — годы перемен. Лекси мечтает о бурной, полной великих дел жизни, но поначалу ее ждет ужасная комнатенка и работа лифтерши в шикарном универмаге. Но вскоре все изменится…В жизни Элины, живущей на полвека позже Лекси, тоже все меняется. Художница Элина изо всех сил пытается совместить творчество с материнством, но все чаще на нее накатывает отчаяние…В памяти Теда то и дело всплывает женщина, красивая и такая добрая.
1947 год. Эви с мужем и пятилетним сыном только что прибыла в индийскую деревню Масурлу. Ее мужу Мартину предстоит стать свидетелем исторического ухода британцев из Индии и раздела страны, а Эви — обустраивать новую жизнь в старинном колониальном бунгало и пытаться заделать трещины, образовавшиеся в их браке. Но с самого начала все идет совсем не так, как представляла себе Эви. Индия слишком экзотична, Мартин отдаляется все больше, и Эви целые дни проводит вместе с маленьким сыном Билли. Томясь от тоски, Эви наводит порядок в доме и неожиданно обнаруживает тайник, а в нем — связку писем.
Кора Карлайл, в младенчестве брошенная, в детстве удочеренная, в юности обманутая, отправляется в Нью-Йорк, чтобы отыскать свои корни, одновременно присматривая за юной девушкой. Подопечная Коры – не кто иная, как Луиза Брукс, будущая звезда немого кино и идол 1920-х. Луиза, сбежав из постылого провинциального городка, поступила в прогрессивную танцевальную школу, и ее блистательный, хоть и короткий взлет, еще впереди. Впрочем, самоуверенности этой не по годам развитой, начитанной и проницательной особе не занимать.