Дочь лжеца - [63]

Он и не представляет, что сейчас беседует с призраком.

– Ты – это ты, Пайпер. Как и я все еще я. И ничто не убедит меня в обратном. – Он тянется ко мне через стол и берет за руку. Я сжимаю его ладонь.

– Давай просто поедем домой? – прошу я.

Кас оставляет деньги возле тарелок и открывает передо мной входную дверь кафе. Колокольчик мелодично звенит на прощание. Затем мы садимся в машину.

– Ты говорил, что малышей отправили в групповые дома. Что это такое? – спрашиваю я со своего сиденья.

– Это вроде приюта для детей, оставшихся без родителей. Оттуда их могут усыновить или удочерить другие люди.

– Но у нас есть родители.

Кас не отвечает.

Глава сорок вторая После

Вдали появляются кроны кленовых деревьев, которые рядами выстроились вдоль старой подъездной дорожки. Они кажутся такими родными, но одновременно изменившимися.

Я медленно выпускаю воздух из легких и только тогда осознаю, что задерживала дыхание.

С тех самых пор, как Они забрали меня из семьи. Накачали лекарствами. Похитили воспоминания.

Но сегодня я наконец вернулась домой, в безопасное место. Вновь стала собой.

До той секунды, пока в мысли не проникает тот страшный день. Медный запах, крики и взрывы.

Лежащие вниз лицом люди.

Я принимаюсь грызть ногти.

Кас останавливает машину в самом конце подъездной дорожки и глушит мотор. Он затихает, взвизгнув напоследок.

– Похоже, твой двигатель держится только на скотче, – поддразниваю я парня.

Он улыбается в ответ. Уже давно я не вызывала подобной реакции у окружающих.

– Приходится чинить автомобиль почти каждую неделю. Но все равно это здорово – иметь свою машину.

Мы, не сговариваясь, поворачиваемся и смотрим через лобовое стекло на развалины нашей прежней жизни. На то, что осталось от парка аттракционов, от деревьев и огорода.

Вспоминаю, как отец впервые привез нас сюда. Я тогда цеплялась за подол матушки и боялась зрелища поломанного автодрома и граффити.

– Думаю, это место прекрасно нам подойдет. Здесь мы будем в безопасности, – с видом завоевателя обходя развалины, произнес в тот день отец. И создал для нас идеальный дом.

Сейчас же, с подъездной дорожки, все кажется опустошенным и заброшенным. Не заметно ни единой души, и все же здание выглядит более живым, чем стерильное строение Джинни и Рича. Там я чувствовала себя чужой. Но и здесь для меня уже нет места.

Мы останавливаемся на лужайке с отросшей травой и рассматриваем старый дом.

Я боюсь заходить внутрь, и Кас это знает. Он берет меня за руку и целует пальцы. Я же в ответ осторожно провожу по его татуировке и замечаю, как покрывается мурашками теплая кожа приятеля.

– Ты не получал известий хоть от кого-нибудь? – спрашиваю я. – Даже от тетушек?

Он с сожалением качает головой, сжимает мою ладонь и через пару секунд произносит:

– Я так по тебе скучал, Пайпер! Видел сны о тебе почти каждую ночь. Мой психиатр уверял, что это абсолютно естественная реакция.

– Тебе тоже назначили психиатра?

– Посещаю сеансы уже несколько месяцев. Сначала, конечно, было ужасно неловко. А тебе нравится твой врач?

– Пожалуй, – с улыбкой киваю я. – Он вечно рядится в самые уродливые свитера на всей планете, но кажется, я начинаю ему доверять. Отец бы очень расстроился, если бы мог слышать мои слова.

– Готова войти внутрь? – спрашивает Кас, легко целуя меня в шею.

Я на секунду закрываю глаза и вспоминаю ту ночь на старом автодроме. Расставаясь в коридоре перед общей ванной, мы покрывали друг друга поцелуями, зная, что в любое мгновение можем быть обнаруженными, но ни капли об этом не переживая. Та жизнь сейчас кажется такой далекой.

– Настолько готова, насколько вообще в состоянии.

Фасад дома выглядит почти по-прежнему, если не считать желтой полицейской ленты, которая перегораживает вход. Дверь за ней широко распахнута. Я срываю помеху, кидаю на пожухлую траву и пробираюсь внутрь.

Вид гостиной заставляет меня громко ахнуть.

Обеденный стол пропал. Поломанные стулья лежат вверх ножками.

– Пайпер, – шепчет Кас, однако я игнорирую его попытку утешить и прохожу дальше.

На полу валяются осколки маминых банок с заготовками. Двери кухонных шкафов сорваны с петель. Вся посуда разбита.

Я делаю глубокий вдох, медленно поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь перед спальней. Кас дотрагивается до моей руки.

– Уверена, что хочешь это увидеть?

– Да.

Я толкаю дверь в комнату, много лет служившую мне убежищем.

Все неправильно.

Мебель исчезла. Кровати, стол, плетеный коврик, который мы сделали вместе с матушкой. Части стен вырезаны. Окно разбито, и стеклянные осколки беспомощно усеивают пол. Не сохранилось ничего из вещей сестер: ни жирафа Милли, ни альбома Карлы, ни бумажных кукол Беверли Джин. Все пропало, абсолютно все.

– Все наши вещи, – произношу я дрожащим голосом.

– Полиция их забрала.

– Но зачем?

– В качестве улик для суда над Анжелой и тетками. И над Кертисом, если его когда-нибудь поймают.

В спальне мальчиков тоже пусто. Исчезла ковбойская шляпа Генри. Игровая приставка Сэма. Словно нас никогда не существовало.

Кабинет отца притягивает меня, как магнитом. «Тайная вечеря» пропала. Вместе с печатной машинкой и документами.

Начинаю задаваться вопросом, не стала ли я Иудой для лидера Коммуны и небесного посланника. Так как знала о сомнениях Томаса, но не сообщила о них. Возможно, в ином случае нас бы не разлучили с братьями и сестрами.