Дочь лжеца - [25]

Я поворачиваюсь, услышав громкий всплеск.

На берегу стоит Кас.

Он видит все: мою грудь, растительность на лобке, шрам внизу живота, оставшийся от удаления аппендикса. Я ныряю под воду, надеясь, что незваный гость уйдет. В конце концов, он почти не умеет плавать.

Но тут ощущаю на плечах крепкую хватку и оказываюсь на поверхности. Мокрые волосы залепляют глаза, словно влажная осенняя листва землю в лесу.

– Кас? Ты что творишь? – кричу я.

Он же смотрит на меня так, будто увидел призрака, и явно не в состоянии ответить.

Я плыву к берегу и вскоре уже бреду по галечному пляжу. Парень следует по пятам.

– Ну, ты доволен? – рычу я, прикрывая руками грудь и низ живота. – Ты напугал меня так, что чуть душа не вылетела. – Капли стекают по моим голым плечам и спине.

– Я думал, ты тонешь, – наконец выпаливает Каспиан. – Ты погружалась под воду. – Он обводит меня взглядом, краснеет и отводит глаза.

– Ты думал, я тону? – не могу удержаться от смеха я. – Это ты практически не умеешь плавать! Ты что, за мной следил?

– Н-нет, – запинаясь, отвечает приятель. – Я пришел сюда, чтобы немного успокоиться.

– Это мое секретное место.

– И мое. Вернее, я думал, что оно секретное.

– Не смотри, пока я одеваюсь.

Он садится на землю и закрывает глаза, пока я торопливо натягиваю лифчик и трусы на мокрое тело.

– Каспиан и Пайпер! Чем это вы здесь занимаетесь? – внезапно раздается из-за деревьев звонкий голос матери.

Кожа тут же покрывается мурашками.

Парень поднимается на ноги.

– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве. И не думал, что застану тут вашу дочь.

Лицо матушки искажается от отвращения. Она заносит руку, точно собирается влепить Касу пощечину, но затем роняет ее.

– Вы же практически брат с сестрой.

Но это не так. У меня всего двое братьев: Генри и Сэмюель. Почему она так говорит?

– Ничего не произошло, – умоляющим тоном заверяю я. – Ты должна нам верить.

– Сейчас же оденься, – приказывает мама, разглядывая меня с ног до головы. – Ты больше не можешь разгуливать полуголой, Пайпер. У мужчин есть потребности, которые доставят тебе большие неприятности.

– Только не в моем случае, – твердо заявляет Кас.

– А ты помолчи. И сейчас же возвращайся в дом, мы обсудим произошедшее позднее.

– Мы не сделали ничего предосудительного, – шепчет мне на ухо приятель, прежде чем исчезнуть из виду.

Мы с матушкой смотрим друг на друга. Волны набегают на галечный берег.

– Мама, я…

Она меня прерывает:

– Вам повезло, что это я явилась сюда, а не твой отец. В наше отсутствие ты остаешься за главную в этой семье. Младшие братья и сестры нуждаются в тебе. А романтические отношения только отвлекают. – Она нервно массирует затылок.

– Романтические отношения? С Касом? – К щекам приливает краска, и я опускаю голову.

– Не нужно меня обманывать, Пайпер. Я замечала, как вы друг на друга смотрите. Если не будете вести себя осторожно, отец может изгнать твоего приятеля.

– Изгнать? Но за что? Ему некуда идти…

– Тебе в мужья избран Томас, дорогая. И если Каспиан станет для этого помехой… – Матушка многозначительно замолкает и обнимает меня. – Забудь о тех чувствах, которые ты испытываешь. Они несущественны по сравнению с битвами, что ждут нас в будущем.

Глава восемнадцатая После

Я лежу на земле, хотя сама не помню, каким образом там оказалась. Губы потрескались, а язык во рту пересох, как отстающая кора на дубе возле дома у озера.

В углу мигает и гаснет свет фонаря.

Кровать исчезла.

Как и стул, и стол.

Я нахожусь не в своей комнате.

Прикасаюсь к стене. Она холодная на ощупь и, кажется, белая. В помещении пахнет землей после дождя.

Когда я приподнимаюсь на цыпочки, то нашариваю пальцами потолок. По его краям просачивается свет. Вероятно, над головой находится закрытый люк или дверь.

– Помогите! – кричу я, но звук возвращается ко мне эхом. Мозг лихорадочно пытается вычислить, где же я оказалась.

Может, это тот сарай с навесным замком? Или подвал, если он есть в доме.

Я наступаю в лужу, которая скопилась в одном из углов, и тут же отшатываюсь. Затем прижимаюсь к стене и принимаюсь колотить по ней ногами и руками, царапаться и вопить, пока горло не начинает гореть, а я не ощущаю себя ничтожной букашкой.

Наконец я сворачиваюсь клубком на земле и засовываю большой палец в рот, как делала в детстве.

По телу пробегает дрожь, и я отчаянно пытаюсь вспомнить голос матушки и колыбельные, которые она пела. Зову ее снова и снова, ощущая ее незримое присутствие, ее тихий шепот, уговаривающий успокоиться, теплые руки, баюкающие в объятиях. Представляю, что мы с ней сейчас находимся дома и собираем полевые цветы на залитой солнцем лужайке.

Тут потолок поднимается и в помещение спускается мама.

– Теперь я рядом, милая, – мягким тоном произносит она.

Потом дает мне сок, который я тут же выпиваю, обнимает меня и начинает укачивать, поглаживая по голове и напевая. Ее голос парит по комнате, обволакивая нас уютным коконом, и я погружаюсь в сон, чувствуя тепло родных рук.

* * *

Когда я просыпаюсь, то больше не лежу на земле, а нахожусь в кровати, укрытая одеялом до подбородка. Стакан с водой стоит на столе, где и раньше.

Пальцы, которые я расцарапала до крови, пытаясь выбраться из плена, теперь в полном порядке. Матушка исчезла.