Дочь лжеца - [20]

Беззаботная жизнь.

– Люди утверждают, что хотят быть свободными, – продолжает диктовать отец. – Однако не перестают держаться за цепи, держащие их в рабстве: дома, машины, технологические новинки, за которые нужно платить. Возможности сокращаются, ограничиваются. Отсюда возникает ощущение плена. И люди обращаются к наркотикам, алкоголю, азартным играм и сексу, лишь бы заглушить чувство возрастающего неудовольствия. Отправляются к врачам и выходят с рецептами на таблетки вместо того, чтобы изменить обстоятельства, вызвавшие болезнь. Таким образом, круг замыкается, что приводит к созданию еще более нездорового общества.

Отец оседает на пол, скрещивает ноги и склоняет голову. Над ней видна репродукция «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, оправленная в золотую раму.

Я опускаю взгляд на напечатанный текст и невольно вздыхаю, заметив ошибку. Слово «нездорового» превратилось в «нездворового».

– Что-то случилось? – поднимает на меня глаза отец.

– Я все испортила, – признаюсь я. Подбородок начинает трястись от мысли, что я только что лишилась возможности доказать свою готовность к посвящению. – Сделала опечатку.

– Каждый совершает ошибки, Пайпер. – Отец встает, роется среди бумаг на столе и вручает мне маленькую бутылочку. – Важно то, как мы с ними справляемся.

Я подношу флакон к свету.

Это корректирующая жидкость.

– Всегда существует способ исправить ситуацию, – комментирует отец. – Ты меня поняла?

– Да. Да, я поняла.

– Умница, – улыбается он.

Глава четырнадцатая После

Женщина подсыпает яд в мою еду.

Вчера, справляя нужду, я испытывала сильную боль, словно от уколов множества игл. А сейчас все стало только хуже. На всякий случай отказываюсь от обеда.

Пока я стою в туалете, согнувшись от спазма, тюремщица стучит и сразу же входит.

– Пайпер, что с тобой? Отвечай честно.

Я подскакиваю на ноги, поспешно натягивая штаны, но живот тут же пронзает болью. По лбу катится пот, но я его не вытираю. Только не перед той, кто держит меня в плену.

– Нужно показать тебя врачу. Я за тебя беспокоюсь.

Я сохраняю молчание.

– До клиники совсем недалеко ехать, и после визита к доктору и осмотра тебе тут же станет лучше.

Я заперта в этом месте с тех пор, как сюда попала. Вероятно, это единственный шанс осмотреть окрестности и определить, где я нахожусь.

– Либо можно вызвать врача на дом.

– Нет. Я поеду. – После нескольких недель почти полной тишины голос звучит хрипло и слабо.

Мой обет молчания нарушен. Еще одна битва проиграна.

Женщина выходит, но шума удаляющихся шагов не слышно. Ее дыхание доносится из-за двери, пока я натягиваю штаны и мою руки. Мыло обжигает кожу. Нужно прекратить им пользоваться.

Тюремщица с осунувшимся лицом ждет меня в коридоре. Перекинув сумку через плечо, она спускается по лестнице и отпирает ту странную кухонную дверь, которая приводит нас в гараж.

В машине Джинни велит мне пристегнуться. Тем временем задняя стена смещается к потолку и открывает нам путь к воротам. Мы медленно катимся по подъездной дорожке, а за спиной во всем великолепии возвышается дом. Каждая из его поверхностей выкрашена в разные оттенки синего, словно владелец никак не мог выбрать цвет. Соседское здание выглядит пустым. Девушки в окне не видно.

Женщина останавливает автомобиль перед воротами и вылезает наружу, чтобы набрать код в черной коробочке с откидной крышкой. Я наклоняюсь вперед на сиденье, но Джинни загораживает обзор, так что цифры рассмотреть не удается.

И вот мы внезапно оказываемся на улице. Впервые за все время заключения мне удалось очутиться за воротами.

Мы едем по длинной дороге, по сторонам мелькают открытые луга и виноградники. Осень окрасила все растения в желтые и оранжевые оттенки. Мои мысли переносятся к матушке и Касу. Интересно, они тоже сейчас смотрят на голубые небеса и скучают по мне?

– Наши души всегда останутся связанными, – заверила она. Эти слова – единственное, что сейчас меня утешает.

Вскоре дорога приводит нас в маленький городок. За аккуратно подстриженными живыми изгородями укрываются опрятные домики с ухоженными зелеными газонами. Вскоре их сменяют кирпичные строения с большими окнами, выстроившиеся по обеим сторонам улицы. Прохожие несут в руках коричневые пакеты и стаканы кофе. Над дорогой нависают деревья. Мы проезжаем мимо трехэтажного здания с серовато-зеленой отделкой, будто сошедшего с постера фильма «Эта замечательная жизнь».

Женщина наконец паркуется возле серого оштукатуренного строения.

– Офис доктора Энсона, – поясняет она.

* * *

Приветливая девушка в голубых штанах и рубашке показывает путь в лабиринте переходов. Меня взвешивают и измеряют, тыкают и щупают, а потом записывают все в планшет. Когда я пытаюсь заглянуть туда, помощница врача тут же прижимает его к груди.

Наконец меня оставляют одну в комнате без окон со стенами, выкрашенными в персиковый цвет. Над головой играет негромкая музыка. Нарисованный медведь из мультфильма улыбается мне с дверной створки.

От ощущения, что я уже бывала здесь раньше, начинает кружиться голова. Но это лишь игра воображения.

На столе стоит небольшой экран, по которому плавает заставка со стетоскопом. Рядом лежит клавиатура, похожая на печатную машинку. Я нажимаю на одну из клавиш, и на поверхности того телевизора появляется окно, запрашивающее пароль.