Дочь лжеца - [22]

– С Дебби? – удивленно округлив глаза, переспрашивает женщина.

– Нет. С доктором Люндхагеном, – поправляю я. – В его кабинете.

Глава пятнадцатая После

Я жду три дня, пока наступит назначенное время визита, не в состоянии спать и есть, так что теряю в весе четыре фунта[4].

Глава шестнадцатая После

Духи́ женщины воняют на весь зал ожидания, но я наконец приехала на прием к доктору Люндхагену.

И теперь нахожусь в его кабинете без тюремщицы.

– Кажется, тебя что-то отвлекает. – Собеседник сидит на деревянном стуле, рука занесена над желтым блокнотом.

Стол из темного полированного дерева занимает практически половину помещения, так и притягивая взгляд. Доктор же слишком старается казаться важным.

Я ерзаю на своем месте. Антибиотики пока не подействовали, так что дискомфорт по-прежнему ощущается. Обвожу глазами кабинет: возле закрытой двери стоит горшечное растение, вдоль стены тянется стеллаж, заставленный книгами в кожаных переплетах. Должно быть, для придания солидности владельцу офиса.

– О чем бы ты хотела побеседовать сегодня? – спрашивает доктор.

Я пока еще с ним не разговаривала. Да и сказать ему нечего.

Он кладет ногу на ногу, затем снова садится прямо.

Мы внимательно смотрим друг на друга.

– Возможно, тогда я начну первым? – предлагает мужчина. – Я вырос в штате Айова и переехал сюда, чтобы учиться. Окончил Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе и работаю психиатром уже почти двадцать лет. Восемнадцать лет состою в браке. Жену зовут Шейла. У нас с ней две дочери: Эдриан ходит в среднюю школу, а Молли уже старшеклассница.

Доктор делает паузу, ожидая моей реплики.

Я нервно приглаживаю волосы, представляя себя на берегу озера с братьями и сестрами.

Я сумею ему подыграть. Я должна им подыгрывать. Только так удастся выбраться из дома, где меня удерживают против воли.

Кас всегда говорил, что я умею абсолютно все.

– Мне страшно, – тихо произношу я.

Заставляю себя нырнуть в озеро с головой.

– Впервые общаясь с психиатром, многие нервничают. Надеюсь, чем дольше мы будем работать вместе, тем свободнее ты станешь делиться своими эмоциями.

«Иногда приходится говорить людям то, что они хотят услышать», – учил отец.

Так что я лгу:

– Я тоже на это надеюсь.

Теперь меня окружают безопасные, теплые воды.

– Отлично, – улыбается доктор и делает пометку в блокноте. – В прошлый раз ты рассказывала, что мало ешь.

– Это она вам рассказывала, – поправляю я.

Внезапно озеро испаряется.

Собеседник поправляет часы на запястье.

– А сейчас ты хорошо питаешься?

– Да, нормально, – отвечаю я, ощущая, как влага испаряется с кожи.

– Отлично, замечательно. А отдыхаешь достаточно?

Мне стыдно за те ночи, когда я высыпаюсь. Кровать становится чересчур привычной и удобной, так что я однажды попыталась свернуться на полу, однако поутру обнаружила, что снова лежу в постели.

– Достаточно.

– Мне хотелось бы обсудить ваши отношения с Джинни.

– Нет у нас с ней никаких отношений. – Я вцепляюсь в ручки кресла. Боль в висках возвращается.

Мужчина снова делает пометку в блокноте.

– Тогда опиши своими словами ваше взаимодействие. Она хорошо к тебе относится? О чем вы разговариваете?

Если расфокусировать зрение, доктор Люндхаген напоминает отца. Пульсация в висках усиливается.

– Мы обсуждаем, что будет на ужин… Или хочу ли я посмотреть телевизор вместе с ней. Иногда она заставляет меня таращиться в экран на этот тупой сериал целый час. Мыльная опера, она так его называет.

– А что за сериал?

– «Молодые и дерзкие». – После паузы я неуверенно добавляю: – На самом деле он довольно неплохой.

– Когда я учился в университете, то тоже его смотрел, – со смешком кивает собеседник.

– Правда? – недоверчиво интересуюсь я, сдерживая невольную улыбку.

– Очень затягивающий процесс. А о чем-то еще вы с Джинни разговариваете?

– Не хочу ее обсуждать, – качаю я головой.

– Почему? Джинни очень переживает за твое благополучие.

– Хватит называть ее по имени! – восклицаю я, чувствуя, как головная боль нарастает, грозя взорвать череп изнутри.

Доктор Люндхаген перестает записывать на середине предложения и поднимает глаза на меня. Я стою перед ним, тяжело дыша, хотя не помню, как покинула кресло.

Медленно втянув воздух, снова сажусь, поджимая ноги под себя и стараясь казаться спокойной, хотя в таком положении колени сразу начинают ныть. Нельзя продемонстрировать еще одну слабость.

Мужчина откладывает ручку.

– Пайпер, мне бы хотелось глубже исследовать природу твоих чувств по отношению к Джинни во время наших сеансов. Понимаю, ты пока растеряна, напугана и не можешь ей доверять, но мы вместе разберемся с этими эмоциями. Я не собираюсь на тебя давить.

Мимо здания проезжает машина, а на подоконник снаружи кабинета вскидывает лапы собака и вываливает язык из широко раскрытой пасти.

– Никто не хочет говорить, за что меня наказывают, – заявляю я, повышая голос. – Я не сделала ничего плохого, так почему Они забрали меня из семьи?

– Что ты помнишь из того времени, когда находилась в больнице?

О, нет.

С меня достаточно.

Я отказываюсь произносить хоть слово, пока вновь не обрету контроль.

Невольно принимаюсь грызть ногти. Если матушка была бы здесь, то велела бы прекратить.