Дочь Лебедя - [21]

— Нам, евреям, запрещено всуе упоминать Бога, — сказал мне отец, когда мною овладела религиозная мания. — И тем более когда скудный разум пытается представить его себе!

— А как насчет богов в твоей лавке? — спросила я.

— Они не боги, они просто красивые вещи, — был его ответ. — Не стоит все мешать в одну кучу.

Я стояла и усмехалась всем этим дешевым лубкам, которые пытались раскрыть природу красоты и загадку человеческой души, и ждала, что Роза объяснит мне красоту моей души. Стол был завален орудиями ее труда.

Хрустальный шар — я его и ожидала увидеть. Восковой слепок руки, такого неприятного бледного цвета. Слева от меня синяя свеча в чаше. Я наблюдала, как Роза зажгла свечу.

— Для чего это? — спросила я.

— Ш-ш-ш, — сказала Роза и потом добавила рассеянно: — Она привлекает добрых духов.

Она сложила руки как для молитвы. Они были идеальной формы, ладони были изогнуты как лепестки лилии. В окно было видно, что пошел дождь.

Хотя ее веки и нависали над глазами, но были довольно тонкими. Бледно-серые глаза. Она подула на свои руки и положила ладонями вниз на стол.

— Итак, что же вы хотите узнать? — произнесла она.

Я протянула свои руки и поразилась, какими были маленькими и плоскими мои ладони по сравнению с ее руками. Я уже не хотела много говорить о Джулии, как было неделю назад. Я сама не знала, чего я хочу.

— Деньги? — спросила она. — Работа, здоровье, семья, потерянные вещи, возвращение любви, проблемы с законом, контакты с мертвыми?..

Она сама сказала об этом. Единственная причина, по которой я была здесь. Я кивнула.

— Значит, мертвые, — заметила она, и, изменив тон, она начала быстро говорить.

— Мертвые, мертвые, ваша бабушка; нет, ваш отец, ваша мать, ваша мать, да. Я вызываю вашу мать, она — там, по другую сторону, не так ли?

Не говори ей, подумала я. Но слезы уже бежали у меня по щекам. Я понимала, что она их видит. Я хотела, чтобы она их видела. Заплатить слезами. Джулия могла бы быть моей матерью. Она и считалась моей матерью.

Она взяла мою руку, ее рука была очень холодной, как тряпка, смоченная водой и одеколоном, которую мой отец прикладывал мне в детстве ко лбу при головной боли.

Она крепко сжала мою руку, я начала дрожать.

— Она умерла быстро и ничего не поняла, без всякой боли. Она погибла в автокатастрофе, — сказала Роза.

Я кивнула головой.

— Она вела машину, было очень рано. Ей не следовало было бы быть там и не нужно было делать то, что она делала. Она была очень упрямой. Ее мужчина — жив. Она его простила. Он был с ней.

— Мужчина? Он не был с ней. Он был в доме.

— Он сидел рядом с нею, — сказала Роза. — Он — молод и красив. Он так грустит о ней. Вы должны поговорить с ним.

— Я его не знаю, — заметила я. — Она была одна. С ней не было никого.

Мне хотелось, чтобы она добралась наконец до правды.

— Он сбежал, — продолжала Роза. — Он так испугался. Он не должен был быть с ней. Он просто сбежал. — И гадалка крепко зажмурила глаза.

Я не поняла, что означает слово «не должен». Связано ли это понятие с грехом, как его определяет церковь? Мне не понравилось, что появился непрошеный гость и все проблемы, связанные с ним. Джулия сказала, говорила, что любовь не может быть грехом. Это не мог быть ее любовник. Может, Роза считала, что связь Джулии можно было считать грехом? Или что-то связанное с публичным осуждением? Явно это не был Тревор Блейк — молодой и красивый. Нет, явно не он!

— Как его зовут? — спросила я неохотно, потому что была уверена, что его не существовало.

— Счастливый Грех, — ответила Роза тихим голосом, как бы в забытьи.

— Ничего себе, — шепотом произнесла я.

Я почувствовала, что с ней случилось еще что-то, и мне не хотелось отвлекать ее. Но Счастливый Грех — это, конечно, никакое не имя. Может, она отвечала на не заданный мной вопрос: да, это был счастливый грех! В этот момент я начала думать, что Роза не так проста, если она может отвечать на вопросы, которые ей не задавали. Я ждала еще доказательств ее силы.

— Она хочет, чтобы вы знали, что она не испытывала страданий. Она всегда будет с вами. Она хочет, чтобы вы были добры к отцу. Она говорит, что он ни в чем не виноват. Она вас любит.

Значит, она все знала. Я получила упрек с того света. Мне необходимо помириться с отцом.

— Я действительно должна это сделать? — шепотом спросила я, ничего больше не объясняя, потому что Роза могла читать мои мысли.

— Да, но помните — не следует быть слишком любопытной. Не стоит копаться в чужих тайнах.

Одна весточка любви, два совета и упрек. Так похоже на Джулию. Я почувствовала себя нашкодившим ребенком.

— Скажите ей, что мне стыдно из-за… — начала было я.

— Ш-ш-ш, — сказала Роза. У нее опять были сложены, как для молитвы, руки. Роза глубоко вздохнула.

— Я вам не нужна, — сказала она медленно. Голос ее уже был обычным. — У вас есть дар. Только научитесь слышать.

У меня на секунду остановилось сердце. Значит она знала насчет внутреннего голоса. Мне показалось, что меня выкупали в теплом масле. Мне хотелось обнять Джулию. Слова Розы как бы принесли облака и туманы Джулии в эту комнату. Я закрыла глаза и увидела лицо Джулии — серьезное, неподвижное, даже без намека на улыбку. Мои руки были протянуты вперед, чтобы обнять ее. Я открыла глаза и увидела, что ее здесь нет. Я увидела Розу, и окно за нею, и стол с разными предметами, чтобы общаться с потусторонним миром. Не было ничего по очертаниям или цвету, что было бы похоже на Джулию, или хотя бы часть Джулии, или какой-то знак от Джулии: лепесток цветка, порхающее перышко. Я снова посмотрела на рисунки: милое изображение заката, казалось, звало меня, чтобы я оказалась там. Я жаждала очутиться в этом розово-голубом недосягаемом небе. Потом я посмотрела на Розу, заглянула в ее серые глаза и увидела, что в них нет коричневого оттенка, они совсем не похожи на глаза Джулии. Мне хотелось узнать о моей настоящей матери, об Элизе, но Роза сказала: