Дочь куртизанки - [57]

Потом она оборачивается и смотрит в сторону сиделки. Та по-прежнему продолжает читать. Тогда она встает на ноги. Она дрожит, ноги подгибаются, но она успевает ухватиться за изголовье белой больничной койки и долго стоит так, с трудом переводя дыхание. Потом осторожными заплетающимися шагами бредет к двери, придерживаясь за спинки коек, часто останавливается, чтобы передохнуть. Самое трудное — оторвать руки от одной спинки и перехватиться за другую. Ей это дается с величайшим трудом, она чуть не падает.

Она уже хотела выйти в коридор, но у двери не смогла сохранить равновесие. Она оперлась на створку, та открылась наружу, и больная упала на пол вниз лицом.

Больная на галерее рывком приподнялась и, увидев в темноте призрак в белом, в ужасе закричала:

— Спасите, привидение!

— Не кричи, я не привидение, а такая же, как и ты… Я иду навестить свою дочь… Я не привидение.

К ней уже бежала сиделка, по пути зажигая верхний свет.

— Кто тут? Третий номер? Почему встала с койки? Что ты здесь делаешь? Куда ты? — Сиделка помогла ей подняться.

— Я иду навестить свою дочь, она в детском отделении, на койке номер одиннадцать… моя Мину, она не умерла. Она у нее… у той, что была в приюте. Как ее зовут? Забыла… Одиннадцатая койка, детское отделение…

Больные приподнимались на койках, тянулись рассмотреть, что происходит в коридоре. Женщины, родственницы больных, которые ночевали в палате, раскинув матрацы на полу, вскочили и подбежали помочь сиделке, подоспела сестра из соседней палаты, но больная отталкивала их, сопротивлялась и не хотела подчиниться.

— Пустите меня, пустите. Дайте взглянуть на дочь, на мою Мину. Я говорю вам правду… Я вернусь, только посмотрю на нее. Я помню, одиннадцатая койка, так сказала она, одиннадцатая койка.

— …И почему в общее отделение помещают сумасшедших? Начальство больницы творит что хочет… Задушит еще кого, вон у нее какая силища…

— Я не сумасшедшая, — прокричала женщина. — Разве это безумие, если я хочу посмотреть на свою дочь?

Потом высохшие, дрожащие руки поднялись к небу:

— Боже, о боже, позволь мне увидеть мою девочку! Больше мне теперь ничего не надо.

Ее с трудом уложили на койку. Она вырывалась. Но потом затихла и впала в забытье.

26

Салман нажал на стартер.

Обтянутая сеткой дверь гостиной резко распахнулась, по ступенькам, приглаживая на ходу волосы, сбежала Нафис, поправила приколотый к кофточке цветок жасмина, подбежала к машине и остановилась, чтобы застегнуть пряжку на туфле.

— Ты так торопишь, даже одеться не дашь как следует.

— Садись, садись. Я тебя просил быть готовой к четырем. А сейчас? Взгляни на часы.

— Корзинки поставил?

— Нет. Ведь, кроме нас, о них некому подумать. У кого хватит ума позаботиться об этом?

Было уже около шести, когда они подъехали к больнице. По ветровому стеклу застучали капли дождя. Далеко на горизонте сверкнула молния, и чуть погодя гулко пророкотал гром. Салман высунул голову из машины.

— О боже милосердный! Наконец-то! И я был бы тебе еще больше благодарен, если б сегодня ты вместо капель дождя низверг на землю бумажки хотя бы по одной рупии… просто для разнообразия… Это здорово помогло бы таким беднягам, как я…

И вдруг он прикусил язык. Обогнав их, в ворота больницы почти влетела голубая машина с красными колесами. Салман покосился на Нафис. Нет, Нафис ничего не разглядела сквозь залитое дождем стекло.

Салман въехал следом.

— Не здесь, — сказала Нафис. — Поезжай вон к той веранде. Ведь койка Нилам стоит на галерее. Что ты делаешь? Говорю тебе, не здесь. Зачем ты остановился?

— А если не я ею командую, а она мной?

— Что-нибудь испортилось? Смотри, как дождь поливает! Как мы будем забирать Нилам? Как мы теперь домой доберемся? Ну и положение…

Когда дверца открылась и человек с портфелем в руке, перепрыгивая через лужи, побежал к веранде, Салман включил скорость, проехал через двор и остановился рядом, почти впритирку к голубой машине.

— Ну, вот и приехали, — сказал он.

Нафис вбежала на крыльцо и оглянулась, поджидая Салмана.

— Салман, смотри, это машина Джавида! — крикнула она и изумленно подняла брови.

— Тебе везде только и видится машина Джавида, — бросил Салман. — Беги, не мокни под дождем. А то снова начнешь чихать и тетушка опять примется ругать меня. Иди, иди, я закрою машину и тоже приду.

Увидев ее, Нилам приподнялась на койке и широко раскинула руки. Нафис обняла ее. Нилам зарыдала.

— Что ж ты плачешь? Успокойся. Ведь мы приехали за тобой. Вот, бери свою одежду… Как голова?

— Утром сняли швы, но еще побаливает. А вы… не одна приехала?

— С Салманом. Он сейчас придет. Это наша скатерть? — Нафис сняла со стола клетчатую скатерть, расстелила ее на одном конце койки и стала складывать вещи Нилам: мыло, гребенку, масло для волос.

— Вот еще лекарство. Докторша сказала, чтобы я еще с недельку принимала его, — сказала Нилам, протягивая пузырек. И вот этот термометр тоже наш, а все остальное больничное. Я припадаю к вашим ногам за то, что вам приходится ухаживать за мною. Простите меня, умоляю вас. Лучше б бог послал мне смерть.

— Перестань болтать чепуху. А это твое полотенце? И пожалуйста…

…Салман шел по коридору, покручивая на пальце цепочку с ключами от машины. Он поравнялся с дверью во вторую палату, когда ему в лицо ударила тугая пачка денег и еще одна попала в плечо. Бумажки из разорвавшейся пачки покружили в воздухе и усеяли коридор до самой койки Нилам.