Дочь княжеская. Книга 1 - [32]

Тот ещё будет видок на утренней смене!

Млада привезла с собой пакетик с сухими, скученными листьями тёмно-сиреневого цвета.

— Счейг, — объяснила она, высыпая горстку в высокую кружку. — Готовь кипяток, надо заварить. Как я здесь столько жила без доброй кружки крепкого счейга?

— А это не опасно? — с подозрением спросила Хрийз. — Не вроде той дряни, что ты сгрызла перед тем, как на уборку мусора попасть?

Млада посмотрела на неё, как на умалишенную, а потом расхохоталась:

— Всё забываю, что ты с лун свалилась. Нет, не опасно. Наоборот!

Завареный счейг оказался великолепен. Тёмно-розовая прозрачная жидкость с горьковатым полынным запахом. Не чай, но похоже. Приятно было греть о бока кружки озябшие ладони, глотать понемногу горячее, брать кубики рафинада, такие же маленькие и белые, как там, дома…

Как всегда при мысле о доме — ком в горле и непрошенная сырость под ресницами. Вморгнуть не нужную слабость, улыбнуться. Жизнь прекрасна, не правда ли? Немотря ни на что и вопреки всему.

— Всё спросить хочу, — сказала Хрийз. — А ты княжну Браниславну знала?

— Я? — удивилась Млада. — Откуда мне… Я родилась уже после войны. А что спрашиваешь?

— Да так… Тут, понимаешь… Мне сказали, будто я похожа…

— Ты?! — Млада расхохоталась до неприличия громко.

На душе вроде бы полегчало, но с другой стороны, поднялась обида. Допустим, непохожа, слава богу, но ржать-то так зачем?

— Прости, подруга. Но ты тюха и рохля, вон, за собственный нож не знаешь, как взяться! А княжна в военное время родилась, при отцовой дружине росла, потом против третичей сражалась. Старого Црная послушать, так она вообще со штырём в голове была, ничего не боялась, к тому же везло ей не по-человечески, из самых страшных передряг живой выходила. Третичи вешались, никак поймать её не могли. Под конец награду обещали уже только за мёртвую.

— Почему же она тогда в коме какой год лежит… — задумчиво произнесла Хрийз.

У неё начала неприятно ныть и покалывать рука, впечатление было, будто отсидела. Потёрла ладонью нездоровое предплечье, стараясь уменьшить противное колотьё. Вроде бы помогло.

— Везение окончилось, — объяснила Млада плачевное состояние Браниславны. — Говорят, отравили княжну-то.

— Кто?

Млада пожала плечами.

— Война закончилась, враги остались. И местные, и имперские, и третичи могли, кто битву у Барьера пережил… Ты день выбери, в Алую Цитадель съезди, там мемориал есть. У школьников домашние дни, так что экскурсий не будет, спокойно записи военного времени посмотришь, с хранителем поговоришь…

Сквозь распахнутое окно неторопливо текли зеленоватые вечерние сумерки. Горько пахло полынью и ночной фиалкой. 'Фью-фьюрифью-фьюуууу',— выводили свою песню местные цикады. Млада как-то показывала одну такую: диковинная бабочка с ажурными коричневато-серыми крыльями, с длинными усами и десятью шипастыми лапками, размером в ладонь. Тварюшки считались полезными, поскольку поедали всяких вредителей вроде мелких червецов и не кусались так больно, как, скажем, осы. А к вечерним песням привыкнуть было вполне можно…

— Я поговорила с нашими, — сказала Млада, размешивая сахар маленькой ложечкой. — Не возражают. Так что, перебирайся-ка ты к нам, на жемчужные плантации. Я в городе три дня буд. Помочь тебе собраться? Скажем, завтра, после крайней твоей смены…

Наконец-то в жизни появился просвет! Проклятая мусороуборка получила шанс на полное забвение. Хрийз хотела сказать об этом, поблагодарить подругу, но в руке вдруг стрельнуло дикой болью. Девушка захлебнулась криком, согнулась пополам, прижимая несчастную конечность к себе. Забыла сегодня придти на перевязку, осознала она причину. Забыла! Боль была — глаза на затылок вылезали.

Боль стихла лишь через вечность. Проморгавшись от слёз, Хрийз обнаружила себя в кабинете Хафизы Малкиничны. Целительница как раз выкинула старую перчатку в мусоросборник, повернулась. И Хрийз поневоле втянула голову в плечи.

— Я на тебя следилку повешу, — яростно выразилась Хафиза. — Как на маленького ребёнка! Будешь принудительно сюда являться, строго по часам. Тебе что было велено?! Перевязку не пропускать!

Хрийз в ужасе подумала о работе в Жемчужном Взморье: потеряет возможность устроиться, как есть, потеряет. Ну, кто там будет ждать, пока выздоровеет рука?

Хафиза упёрла руки в бока, повысила голос:

— Какое ещё Жемчужное Взморье?!!

Мысли прочитала. Хрийз была уверена, что про Жемчужное Взморье вслух не говорила ни слова. Нечестно!

— Это я предложила поехать к нам, на плантации, — сказала Млада из-за спины. — Я не знала, что она настолько травмирована…

Млада. Отвезла в больницу… Понятно.

— К вам вопросов нет, — отмахнулась целительница. — Отпустить её не могу, сами видите. В другой раз.

— Мне можно идти? — спросила Хрийз.

— Куда? — Хафиза подняла бровь, и в кабинете вновь запахло грозой.

— У меня смена завтра…

— У тебя процедуры завтра, — отрезала Малкинична, — и на весь курс ты остаёшься здесь. На восемь дней. А дальше видно будет. Пошли, лично в палату отведу.

Хрийз беспомощно посмотрела на подругу. Млада только руками развела:

— Давай, выздоравливай. Ещё увидимся…

Глава 7. Алая Цитадель