Дочь есть дочь - [37]

– Алло! Кто говорит? Да, она дома. Как всегда, тебя, мама.

Энн взяла трубку, а Сэра уселась на ручку кресла, в котором сидела Лора.

– Телефон звонит не переставая, и все маме, – со смехом сообщила Сэра.

Энн резко оборвала ее:

– Тише, Сэра, я ничего не слышу. Да-да, полагаю, что смогу. Но на той неделе я занята по горло… Сейчас взгляну в записную книжку. – Она повернулась к Сэре:

– Найди, пожалуйста, мою записную книжку. Скорее всего она в спальне на тумбочке. – Сэра вышла из комнаты, а Энн продолжила разговор:

– Ну еще бы, я прекрасно вас понимаю.., такого рода вещи очень связывают… Да, дорогой?.. Что до меня, то я и пришла с Эдвардом… Я… О вот моя записная книжка! – Энн взяла ее из рук Сэры и стала перелистывать. – В пятницу ну никак… Ах, после – это иное дело… Прекрасно, тогда мы встречаемся у Ламли Смит… Да-да, согласна с вами. Она вообще плакса!

Положив трубку, Энн воскликнула:

– Я сойду с ума от этого телефона!

– Да ты же его обожаешь, мама. И погулять обожаешь, тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. – Сэра обратилась к Лауре:

– Тебе не кажется, что с этой новой прической мама выглядит чертовски элегантно? И на много лет моложе?

– Сэра не дает мне стать почтенной дамой среднего возраста, несколько деланно засмеялась Энн.

– Брось, мама, тебе ведь нравится веселиться. У нее, Лора, больше поклонников, чем у меня, а домой она, как правило, приходит уже на рассвете.

– Не глупи, Сэра, – сказала Энн.

– Кто сегодня, мама? Джонни?

– Нет, Бэйзил.

– Так кто из нас глупит – ты или я? С Бэйзилом, по-моему, можно умереть со скуки.

– Ерунда, – резко сказала Энн. – Он очень занятный человек. А что будешь делать ты, Сэра? Уйдешь куда-нибудь?

– Да, за мной зайдет Лоуренс. Мне надо спешно переодеться.

– Иди тогда. Ах, Сэра, прошу тебя, не разбрасывай повсюду свои вещи. Там твоя меховая накидка, здесь – перчатки. И бокал забери, пока его не разбили.

– Ладно, ладно, мама, не волнуйся.

– Должен же кто-то волноваться. А ты никогда за собой не убираешь. Иногда это просто невыносимо. Нет, нет, забери все с собой.

Едва за Сэрой закрылась дверь, Энн испустила глубокий вздох.

– От девушек можно сойти с ума. Ты и не представляешь, как трудно с Сэрой.

Лора бросила на приятельницу быстрый взгляд, ибо в голосе Энн она различила нотки подлинного раздражения и недовольства.

– Такой рассеянный образ жизни тебя не утомляет, Энн?

– Утомляет, и даже очень. Но ведь надо как-то развлекаться.

– Когда-то это не составляло для тебя особого труда.

– Это когда я сидела дома с хорошей книгой и ела с подноса? Всем суждено пройти через такой скучный период. Но сейчас у меня открылось второе дыхание. Кстати, Лора, ты первая употребила это выражение применительно ко мне. Ну так довольна ты теперь?

– Я говорила не о светской жизни.

– Безусловно нет, дорогая. Ты имела в виду нечто более значительное. Но ведь не всем быть учеными или серьезными общественными деятелями вроде тебя. Мне больше по душе веселиться.

– А Сэре? Ей тоже больше нравится веселиться? Наш ребенок счастлив?

– Что за вопрос! Она замечательно проводит время.

Энн говорила легким беззаботным тоном, но Лора Уитстейбл нахмурилась. На лице Сэры, выходившей из комнаты, промелькнуло выражение безмерной усталости, не ускользнувшее от внимательных глаз крестной. С Сэры как бы слетела на миг улыбающаяся маска, под которой обнаружилась неуверенность и даже боль.

Так счастлива ли Сэра? Энн, очевидно, думает, что да. А кому знать, как не ей?

«Не фантазируй, женщина», – строго оборвала себя Лора.

И тем не менее беспокойство не покидало ее. Что-то неладное ощущалось в атмосфере квартиры. И ее обитатели – Энн, Сэра, даже Эдит – это чувствовали. Впечатление такое, словно все они что-то скрывают. Мрачное неодобрение Эдит, нервозность и неестественная оживленность Энн, настороженность Сэры… Нет, что-то тут не так.

В дверь позвонили, и Эдит с видом еще более мрачным, чем обычно, пошла открывать. «Мистер Моубрей», – сообщила она.

Мистер Моубрей впорхнул в комнату. Иначе нельзя было назвать его движения, сильно напоминавшие трепещущий полет некоторых насекомых. Дейм Лора подумала, что ему очень подошла бы роль Озрика. Он был молод и подчеркнуто любезен.

– Энн! – воскликнул он. – Вы надели его! Восхитительно!

Склонив голову набок, он внимательно осмотрел туалет Энн, которая тем временем представила гостя дейм Лоре.

– Камея! Какая прелесть! – Снова пришел он в восторг, поворачиваясь к Лоре. – Обожаю камеи. И знаю в них толк.

– Бэйзил коллекционирует антиквариат викторианской эпохи, – пояснила Энн.

– У людей того времени было воображение. Чего стоят хотя бы эти прелестные, прелестные медальоны! Прядки волос двоих людей, свернутые в локон, рядом с веточкой плакучей ивы или урной. Сейчас ничего подобного делать не умеют. Это искусство утрачено навеки. А цветы из воска? Я прямо помешался на них. А столики из папье-маше? Ах, Энн, вы непременно должны прийти ко мне – полюбоваться на совершенно изумительный стол, с вделанными в него настоящими чайницами. Стоил безумных, безумных денег, но на такую вещь ничего не жаль.