– Я бывал здесь, но не помню… – Туризинд вздохнул. – В те времена меня совершенно не интересовали ворота Юваума. Я был здесь с большой армией. Мы набирали добровольцев.
Конан сморщил нос.
– Ненавижу наемную сволочь, так что избавь меня от подробностей.
– Да ладно, – примирительно махнул Туризинд. – Нам ведь с тобой еще столько дел предстоит совершить! Давай будем друзьями.
– Мы прекрасно можем совершать дела, не будучи друзьями, – возразил Конан, как будто совершенно не уловив иронию в тоне Туризинда. – Да будет тебе известно, лучше всего мне работалось с людьми, которых я терпеть не мог.
– У тебя извращенный взгляд на жизнь.
Конан пропустил это замечание мимо ушей.
Они въехали в город и двинулись, прокладывая себе дорогу сквозь толпу, к площади. Лошади шли шагом, беспокойно поводя ушами.
Конан сказал:
– Оставь лошадь на попечение какого-нибудь местного ребенка. Дай ему монетку и пусть подержит твоего коня. Постарайся, чтобы это было шагах в десяти от помоста, не дальше. Я буду ждать здесь. – Он прищурился, оценивая расстояние. – Шагов тридцать. Неплохо. Когда ее выведут, пробейся к самому помосту. С твоим ростом это будет не очень трудно. Дождись, чтобы её вздернули. Ты хорошо умеешь метать ножи? Перебей веревку и хватай тело. Тебе нужно будет добраться до лошади, а дальше скачи ко мне – дави людей, если понадобится. Ты понял?
– Понял почти все, – сказал Туризинд. – Осталось неясным последнее: для чего нам эта гадюка?
– Я принял решение, – ответил Конан не без высокомерия. – Ты не обязан понимать все. Освобождаю тебя от тягостной обязанности думать.
– Ну, хорошо, – продолжал упираться Туризинд, – а если нас схватят?
– Если такое случится, нас все равно не повесят сразу. У них только одна веревка заготовлена, – успокоил его Конан. В синих глазах кимммерийца появилась насмешка… – Да и ту ты перережешь. Так что нас потащат к начальнику стражи. А там я сумею уговорить его. Хотя был бы лучше, чтобы все произошло именно так, как я сказал: отчаянная вылазка, чудесное освобождение и всеобщая паника. Тогда девица будет нам доверять. Да и страже в Ювауме совершенно незачем знать о том, что столица затевает какую-то авантюру, для которой требуются люди с… э… нестандартными способностями.
Было очевидно, что выражение «нестандартные способности» он выучил совсем недавно и втайне порадовался тому, что ловко ввернул новое словцо.
– Тайная стража герцога хочет воспользоваться запрещенной магией и для этого затевает освобождение осужденной преступницы? – Туризинд, казалось, не верил собственным ушам.
– Я же говорил, что все убийцы и наемники в душе ханжи хуже любой старой девы, – фыркнул Конан с презрением. – Не притворяйся, будто ты никогда не применял недостойные средства! Разве тебе не доводилось пытать пленных или пользоваться услугами перебежчиков? По-твоему, герцогская тайная стража должна блюсти себя, как девственница знатного рода перед свадьбой? Ничего подобного! Наше дело – достаточно грязное для того, чтобы… – Он оборвал сам себя.- Ты меня понял, и я не желаю больше тратить слов на очевидное. Сделай, как я приказал, и постарайся не допускать ошибок.
Площадь была полна народу. Прямо в ухо Туризинду вопила какая-то лоточница: «Купите ленты! Ленты, ленты!» Рядом надрывался басистый молодец: «Пирожки, сладкие пирожные! Пирожки, сладкие пирожные!» Его перекрикивали продавцы маринованных рыбок, деревянных игрушек, тряпичных кукол, разноцветных платков, костяных резных пуговиц… Все это кишело и бурлило. Несколько раз Туризинд ловил на себе призывные взгляды женщин, но он отворачивался: они вызывали у него неприязнь.
Никто, казалось, даже не вспоминал о преступнице. Все спешили, всем хотелось успеть как можно больше прежде, чем казнь свершится, и праздник закончится.
Конан, верхом на вороной лошади, остался на углу площади и небольшого переулка, достаточно узкого, чтобы преследователи, когда они погонятся за беглецами, не могли хлынуть толпой и вынуждены были бы растянуться цепью шириной не более трех человек. А с тремя разом могучий киммериец справится без труда.
Туризинд, повинуясь приказу своего компаньона, протискивался ближе к помосту. Осужденную еще не вывели, толпа гудела и колыхалась. Шагах в семи от высокого деревянного настила Туризинд остановился и, приметив в толпе белоголового мальчика, поманил его к себе серебряной монеткой.
Ребенок сперва не поверил собственному счастью, затем указал на себя пальцем и скорчил вопросительную рожицу.
– Да, да, – кивнул ему Туризинд.
Оставив отца, который крепко держал его руку, мальчик пробрался к щедрому господину.
– Последи за моей лошадью, – сказал ему Туризинд. – Я хочу подойти еще ближе, а на коне не подберешься.
– Да ведь и отсюда хорошо видать, – отозвался мальчик.
– Я хочу не только видеть, но и чувствовать запах, – сказал Туризинд. – Ты еще маленький и не понимаешь таких вещей, так, что лучше не спрашивай.
– Ну, – протянул мальчик, – за серебряную монетку я могу ни о чем не спрашивать, ведь так? Мой отец так говорит. Он трактирщик.
– Для чего он взял тебя с собой? – не удержался от вопроса Туризинд.
