Дочь Дома - [27]

Он встал рядом:

— Не возражаете против моего прихода? Я звонил домой, а там сказали, что вы на работе… Мора…

— Да?

— Вы не против моего прихода?

— Нет-нет, конечно, нет. Удивляюсь, почему вы раньше не приходили сюда.

Он ухмыльнулся:

— Не думаю, что сэру Десмонду понравилось бы нанесение небольших визитов вежливости в середине дня.

— Полагаю, вы правы. — Она жестом пригласила его войти. — Вся жизнь моего отца основана на том, что он умеет работать в рабочее время.

Она провела его через внешний кабинет, закрыв мимоходом дверь в комнату Десмонда, и вошла в свою собственную.

— Я тут подумала насчет чая. Выпьете?

— Спасибо. С удовольствием.

Джонни почти ничего не говорил, пока она приносила чашки и электрический чайник. Она была рада его молчанию, потому что этот визит был очень неожиданным. Банальности прозвучали бы фальшиво. Это была естественная пауза ожидания, пока чай будет готов. А когда Джонни подготовится, он скажет, зачем пришел. Но сейчас он ходил по комнате, трогал украшения на каминной полке, рассматривал акварель. Все время потихоньку нервно насвистывал… Она не спросила его, когда он стоял перед акварелью, узнал ли Джонни маленькую лодочную пристань, мимо которой они часто проплывали у входа в гавань Гарвич. Джонни никогда не видел ее такой — бледной в зимнем солнечном свете на фоне белых барашков волн. Она почувствовала облегчение, когда он перешел к окну, — вид из него был тот же, что и из окна Десмонда.

Они пили чай, стоя почти рядом. Сказано было мало. Лишь Мора, указав на длинного черного кота, положившего лапы на разрушенную стену, сказала:

— Это мой любимый. Он иногда позволяет мне покормить себя. Но он весьма независим, как и все коты.

— Как его зовут? — Джонни нагнулся вперед, чтобы лучше видеть.

— Когда я надумала дать ему имя, то прозвала Коротышкой. Это глупо, не правда ли? Но я никогда не видала такого высокого кота.

Кот на стене присел на задние лапы и принялся умываться. Мора с удовольствием наблюдала за его самоуверенными беспечными движениями.

— Откуда, — спросила она, — в них такая сила очарования? Нравятся они или нет, но коты привлекают внимание. Эти маленькие создания такие требовательные, но ничего не дают взамен. Вон тот, — показала она на кота, — меня ни в грош не ставит, но берет все, что я ему даю, и просит еще. Но, полагаю, в эту игру играют не только кошки.

Он вдруг поставил свою чашку на подоконник и повернулся к ней:

— Мора, скажите мне, почему вы принимаете от всех любое отношение и довольствуетесь этим? Кто заставляет вас мириться с тем, что преподносит вам судьба? Десмонд? Скажите мне!

Она слегка покраснела, пристально глядя на кота. Он коснулся рукой ее лица и повернул к себе:

— Вы все время готовы играть вторую скрипку. Вы не предъявляете никаких требований.

— Какие требования надо предъявлять, Джонни? — спросила она. Мора говорила твердо, словно его внезапное прикосновение помогло ей обрести власть над собой и, в некотором смысле, над ним тоже. — Скажите, чего, по-вашему, мне не хватает? Чего я не получаю для себя?

Джонни не ответил ей. Мора подумала, что твердость ее тона заставила его осознать, что он не имеет права подобным образом вмешиваться в ее жизнь. Она увидела на его лице тень поражения и горечи. Джонни взял у нее чашку и поставил ее на подоконник рядом со своей.

— Мора, сядьте. Я хочу поговорить с вами.

— Я не собираюсь садиться, Джонни. Здесь моя территория. Если вы решили поговорить со мной здесь, то должны делать это на моих условиях. Что вы хотите сказать?

Они стояли лицом к лицу под прямыми солнечными лучами, озарявшими их обоих. Он видел все крохотные тонкие морщинки у ее глаз и подумал, что она выглядит старше, чем летом. Выражение ожидания покинуло ее, теперь он видел лишь безразличие, которое она хотела ему показать. Он понимал, что она несчастна. А Мора, глядя на него, понимала, что ему трудно побороть свое возмущение.

— Я пришел сказать вам, что попросил Ирэн дать мне развод.

Прежде чем он смог что-либо добавить, она быстро спросила:

— А какое это имеет отношение ко мне?

Он взял ее за плечи, будто собирался встряхнуть:

— Ради Бога, не разыгрывайте дурочку. Вы же знаете, что я люблю вас и именно поэтому попросил Ирэн о разводе.

Они смотрели друг на друга с тем же чувством потрясения и муки, которое возникло между ними, когда они поцеловались в дверях ее коттеджа. Но теперь оно усилилось за все месяцы, что они знали друг друга, за мучительно переживаемые долгие воскресные дни. На этот раз разрыв был невозможен. По крайней мере, пока не будет сказано нечто большее.

— Каково мне было, — продолжал он, — пережить всю эту проклятую зиму? — Он почти выкрикнул эти слова, но вдруг его голос стих. — О, Мора, это был ад. Мне не надо было оставаться в Лондоне. Я должен был уехать!

Он хотел снять руки с ее плеч, но внезапно она задержала их.

— Я знаю, — сказала она. — Это было адом и для меня.

— О, Господи, Мора. Прости! — Он поцеловал ее. Они прижались друг к другу в отчаянии, понимая, что за пределами этих объятий их ожидает грустная реальность.

— Дорогая, — сказал он. — Дорогая, я наделал такой переполох. Лучше бы мне уехать.