Дочь часовых дел мастера - [143]

И был прав, день и в самом деле выдался на диво. Небо сияло такой прозрачной голубизной, какую редко увидишь в Лондоне, а воздух пах так, как и положено пахнуть воздуху в деревне, – колосящимися травами с пряной ноткой разогретого на солнце навоза.

Эдвард шел впереди и не затруднял себя выбором пути – вел их прямо через цветущие луга, где в траве золотились лютики, мелькали розовые столбики наперстянок, голубели незабудки. Коровьей петрушки было столько, что ее сквозистые белые зонтики пеной вскипали на лугах; то и дело дорогу путникам преграждали прихотливо текущие ручьи, и приходилось искать торчащие из воды камни, чтобы перейти на другую сторону, не замочив ног.

Путь был долгим, но они никуда не спешили. Четыре часа пролетели незаметно – под Леклейдом они устроили ланч и покатались на лодке по мелководью, а потом еще пару раз останавливались порисовать. Все много смеялись и веселились. У Феликса оказался запас клубники: он извлек откуда-то матерчатый кулек и поделил ягоды между всеми. Адель рвала цветы и плела из них венки, которые надевала на головы всем женщинам, словно короны, – даже Люси достался один. Потом потерялся Торстон, но скоро нашелся – в зеленой траве, под большой плакучей ивой: оказалось, он мирно дрыхнет, надвинув на лицо шляпу. Когда жара поднялась не на шутку, Лили Миллингтон, которая шла, распустив волосы, собрала их в узел и подняла на макушку, подвязав шейным платком Эдварда. Увидев ее шею, до тех пор скрытую под волосами – стройную и белую, как лепесток лилии, – Люси смущенно отвела глаза.

У Полупенсового моста они спустились к воде и берегом пошли на восток, мимо лугов, на которых паслись коровы, за шлюз Сент-Джонс. Когда они добрались до опушки леса, было еще светло, но солнце уже растратило свой дневной жар. Эдвард часто рассуждал о цвете. Люси знала, что на его языке это называется «свет утратил желтизну». Ей очень нравилось это время дня. Скинув покров желтизны, мир представал слегка синеватым.

Дом, сказал Эдвард, стоит сразу за лесом. Он настаивал на том, что в первый раз к дому следует подходить именно со стороны реки и леса – только так можно оценить его истинные пропорции. Объяснение показалось всем вполне резонным, и никто не задал ни одного вопроса, но Люси знала: у Эдварда имелась еще одна причина. В лесу была поляна, где для него началась Ночь Преследования. Эдвард вел их тем же путем, который сам одолел в ту ночь, мчась сначала между деревьями, затем по открытому полю, под внимательными серебристыми звездами, пока наконец не различил впереди спасительный маяк – свет в окне мансарды.

Оказавшись в лесу, они принялись молча шагать по узкой тропинке. Люси отмечала каждый треск, когда под чьей-нибудь ногой ломалась сухая ветка, прислушивалась к шелесту листьев, а иногда ее ухо ловило странные звуки, которые неслись из зарослей вдоль одинокой тропы. Ветви деревьев над ними не были прямыми. Толстые изгибались, образуя арку, другие, потоньше, украшали ее волнистыми лентами; стволы лесных великанов поросли лишайниками и папоротниками; Люси сразу увидела, что это в основном дубы с вкраплениями буков и берез. Местами сквозь густые кроны все еще проникал свет и пятнами ложился на траву, атмосфера была заряжена ожиданием.

Когда они наконец добрались до поляны, Люси уже почти различала дыхание листвы.

Нетрудно было представить, как страшно может быть в таком месте в глухую ночь.

Хотя с Ночи Преследования прошло немало лет, Люси не забыла, как выглядел Эдвард, когда под утро вернулся в дедовский дом. Она поискала брата взглядом, чтобы посмотреть, как он себя чувствует, возвратившись сюда, и удивилась, увидев, что Эдвард протягивает руку Лили Миллингтон.

Все вместе пересекли поляну и снова углубились в лес.

Наконец вокруг стало светлеть, и, одолев последний заросший деревьями подъем, они оказались на открытом месте.

Перед ними раскинулся луг, пестрый от диких цветов, а за ним виднелась крыша с двумя коньками и множеством дымовых труб.

Эдвард повернулся к ним с выражением такого ликующего торжества, что Люси, не сдержавшись, ответила ему улыбкой.

Чары волшебного леса остались позади, и все вдруг заговорили радостно, возбужденно, словно, увидев дом, ощутили вкус долгожданного лета.

Верно ли, что тут есть гребная лодка? – спрашивали они. Да, отвечал Эдвард, вон там, в амбаре. И он даже распорядился соорудить для нее причал, чуть ниже по реке.

Что из окрестных земель принадлежит ему? Все до самого горизонта.

Спальни выходят окнами на реку? Да, многие. На втором этаже – одни жилые комнаты, и в мансарде они тоже есть.

Громко воззвав «К оружию!», Торстон помчался через луг, и Феликс тут же кинулся за ним вдогонку; Клэр и Адель тоже побежали, взявшись за руки. Эдвард поймал взгляд Люси и подмигнул.

– Не отставай, сестренка, – сказал он. – Беги и займи лучшую комнату!

Люси улыбнулась, кивнула и вприскочку последовала за другими. Она чувствовала себя свободной и такой живой, как никогда раньше, – вольный деревенский воздух овевал ей щеки, закатное солнышко пригревало, и радость от того, что она делит этот важный момент с Эдвардом, переполняла ее. В таком настроении, достигнув другого края луга, она обернулась, чтобы помахать рукой брату.