Дочь болотного царя - [86]

Стивен тянется ко мне через могилу и сжимает мою руку.

– Готова?

Я киваю. Трудно понять, с чего нужно начать. Я думаю о том, как нелегко приходилось маме, когда я была ребенком. Обо всем, что она делала для меня и что я не ценила. Как она пыталась превратить в нечто особенное мой пятый день рождения. Согревала меня, после того как отец посадил меня в колодец. Как трудно ей было воспитывать ребенка, который стал копией ее похитителя. Ребенка, которого она искренне и инстинктивно боялась.

Я могла бы рассказать дочкам о том дне, когда я подстрелила своего первого оленя, или когда отец повел меня смотреть на водопад, или когда я впервые увидела волка, но эти истории скорее об отце, а не о маме. И когда я смотрю на невинные, полные ожидания лица девочек, понимаю, что любая история из моего детства так или иначе будет окрашена чем-то мрачным.

Стивен ободряюще кивает.

– Когда мне было пять, – начинаю я, – мама испекла мне торт. Где-то среди кучи консервных банок и мешков с рисом и мукой в нашей кладовой она нашла коробку со смесью для торта. Шоколадного, с радужной присыпкой.

– Мой любимый! – восклицает Айрис.

– Би-мый, – эхом отзывается Мэри.

Я рассказываю им об утиных яйцах, медвежьем жире и о кукле, которую мама смастерила мне в подарок, и на этом заканчиваю историю. Я не рассказываю им о том, что сделала с куклой. И что моя черствая реакция на этот необыкновенный подарок наверняка разбила ей сердце.

– Расскажи им все остальное, – говорит Кусто. – Про нож и про кролика.

Они с сестрой тихо сидят позади моих дочерей. С тех пор как умер отец, они стали появляться все чаще.

Я встряхиваю головой и улыбаюсь, вспоминая, что в тот день отец впервые признал свое манайивин по отношению ко мне. Уважение.

Айрис улыбается мне в ответ. Она думает, что я улыбаюсь ей.

– Больше! – требуют они с Мэри.

Я встряхиваю головой и поднимаюсь на ноги. Когда-нибудь я расскажу им все о своем детстве, но не сегодня. Мы собираем пледы и идем к машине. Мэри и Айрис вырываются вперед. Стивен мчится за ними. После того как отец сбежал из тюрьмы, он старается не выпускать их из виду.

Я бреду следом. Кусто и Калипсо идут рядом со мной. Калипсо берет меня за руку.

– И Хельга все поняла, – шепчет она, и ее дыхание у моего уха напоминает нежный шорох камыша. – Она поднялась над землей в море звуков и мыслей. Внутри и вокруг нее свет сливался с песней так, что не выразить словами. Солнце засияло, и, как и прежде, жабий образ растаял в его лучах, а прекрасная дева показалась во всем своем великолепии. Жабье тело рассыпалось в прах, и на то место, где стояла Хельга, упал увядший цветок лилии.

Финальные строки из сказки моей мамы. Я думаю о том, как эта сказка дала мне все, что было нужно. И как она в конечном счете спасла нас обеих. Может быть, отец и стал причиной моего появления на свет, но лишь благодаря маме я выжила.

Я думаю об отце. Когда судмедэксперт поинтересовался, что бы я хотела сделать с его телом, я первым делом спросила себя о том, чего бы хотел отец. А потом вспомнила, что он всю жизнь следовал собственным желаниям, и решила, что в этот раз, возможно, поступлю наоборот. В конце концов я выбрала самый практичный и недорогой вариант. Больше я ничего не скажу. Есть один фан-сайт, посвященный моему отцу, который возник вскоре после его смерти. Представляю, что сделали бы «Болотники», если бы узнали, где он похоронен. Я несколько раз пыталась добиться того, чтобы сайт закрыли, но в ФБР мне сказали, что, пока фанаты моего отца не нарушают закон, они ничего не могут сделать.

Стивен усаживает девочек и ждет, когда я подойду.

– Спасибо, что решилась на это, – говорит он и берет меня за руку. – Я знаю, что для тебя это было непросто.

– Я в порядке.

Солгав, я сразу вспоминаю о том, что сказал семейный психолог: хороший брак строится на фундаменте из честности и доверия. Над этим я пока что работаю.

Мы сидим на вершине небольшого холма. У его основания, прямо напротив нашего «чероки», стоит машина. Сзади плотно припаркован новостной минивэн. Рядом ждут репортер и оператор.

Стивен смотрит на меня и вздыхает. Я пожимаю плечами. С тех пор как мир узнал, что дочь Болотного Царя убила своего отца, СМИ не утихают. Мы не дали ни одного интервью и приучили девочек не говорить ни слова людям, держащим в руках блокнот или микрофон, но это не мешает репортерам делать фотографии.

Я встряхиваю головой, когда мы спускаемся с холма. Женщина-репортер тут же вынимает ручку из кармана и делает шаг мне навстречу. Она об этом не знает, но я уже записала все, что помнила о своем детстве, в дневник, который храню под нашей со Стивеном кроватью. Я назвала свою историю «Хижина» и посвятила ее дочкам, записав это на первой странице дневника, как в настоящей книге. Когда-нибудь я позволю им ее прочитать. Они должны знать свою историю. Где лежат их корни и кто они такие. Когда-нибудь я позволю прочитать ее и Стивену.

Я могла бы продать этот дневник за огромные деньги. «Пипл», «Нэшнл энквайрер» и «Нью-Йорк таймс» много раз предлагали купить мою историю. Все говорят, что, поскольку мои родители мертвы и лишь я знаю все о том, что произошло, мой долг перед матерью и отцом – рассказать их историю.