Дочь бакенщика - [62]

«А знаешь, — подхватил ее мысль Уметбаев, — сейчас самый подходящий момент, чтобы стать тебе сестрой». — «А если вернется папа?» — «Ну и что же, и ты вернешься. Не вечно же будет война. Ну месяц, два, от силы — три… И еще другое: неужели ты думаешь, что Мэрдан-абы после всех этих дел согласится сидеть тут и бакены зажигать? Как бы не так!..»

Значит, он уже успел переговорить с командиром?! Говоря по правде, после разговора с Уметбаевым Ильсеяр показалось, что это и увлекательно и вместе с тем очень просто. Но теперь, когда часть собралась дальше, в поход, ей стало грустно от мысли, что она покинет берега Белой. И отец! Где-то он теперь?..

— Спасибо, дядя командир, — тихо проговорила она.

Командир хотел еще что-то сказать Ильсеяр, но его внимание отвлек конский топот, и он вскочил на ноги. К ним во весь дух скакал красноармеец. Натянув поводья, с трудом удерживая коня, он крикнул:

— Товарищ командир! Верстах в десяти отсюда показался какой-то отряд. Девять конных, остальные пешие.

— С какой стороны идут?

— Вышли из лесу, свернули с большака сюда.

— Проверить! Если наши, пускай идут, а если враги — немедленно сообщить мне.

— Есть проверить!

Красноармеец погнал лошадь назад. Командир нагнулся и протянул руку, чтобы погладить Актуша, но, видя, что тот оскалил зубы, спрятал руку за спину.

— Ого! — промолвил он. — Вот ты какой… Прекрасно. Мы его научим помогать разведчикам, верно, пригожая?

Ильсеяр не поняла: как это собака будет разведчикам помогать? А командиру было недосуг объяснять ей.

Он выпрямился и, сказав: «Ну иди, собирайся», — торопливо зашагал к разбиравшим палатки красноармейцам.

Ильсеяр, уже немного успокоенная, направилась к своей будке и вдруг остановилась. Тот самый человек, который был для нее просто загадкой, стоял с несколькими красноармейцами возле будки и, посмеиваясь, курил цигарку. Девочка опять всмотрелась в его узкие черные глаза и вспомнила… Вспомнила и отшатнулась.

— Он, он! — вскрикнула Ильсеяр невольно, да так громко, что командир, который успел отойти уже шагов на двадцать, сразу обернулся.

— Что случилось, девочка? — спросил он, подходя к Ильсеяр.

— Дядя командир!

— Слушаю тебя.

— Вон тот, который сейчас идет сюда, очень страшный человек, дядя командир.

— Ничего не пойму.

— Страшный человек, белый офицер. Сагитов его фамилия.

— Интересно, откуда ты это взяла?

— Я знаю. Он бежал с парохода, который захватили партизаны. У дяди Костина есть его карточка.

— Не ошибаешься ты?

— Нет.

— Сагитов? Командир вдруг заволновался, вытащил из нагрудного кармана бумаги и внимательно прочел одну из них. — Может, это он и есть? — сказал он про себя и добавил, обращаясь к Ильсеяр: — Нам уже сообщали о побеге этого Сагитова.

А Сагитов уже приближался к ним. Командир велел Ильсеяр не показывать виду, а сам присел на колоду, достал из полевой сумки карту, красный карандаш и стал что-то чертить. Когда тот поравнялся с ним, командир, как бы нечаянно, уронил карандаш. Сагитов мгновенно нагнулся и, подняв карандаш, протянул командиру:

— Ваш карандаш, товарищ командир.

— Спасибо, товарищ красноармеец.

— Пожалуйста.

— Так, товарищ красноармеец… Скоро начнем наступление на город.

— Я полон чувства мести, товарищ командир. На меня одного мало будет и целого их гарнизона.

Командир сделал вид, будто все его внимание сосредоточено на карте, и заметил:

— Что ж… Надеюсь, не подкачаете.

Довольный тем, что ему так легко удалось вступить в разговор с командиром, Сагитов поспешил ответить:

— Никогда. Петроградские рабочие никогда не подводили, товарищ командир.

Помолчав секунду, командир спросил:

— Интересно, кем вы работали в Петрограде?

— Я... слесарем.

— Замечательно. Значит, вы весьма нужный для нас человек. Хорошо, что мы с вами разговорились, — сказал командир и тоном дружеского упрека добавил: — А то и не узнал бы, ведь в прошении своем вы об этом ничего не написали… Вы вообще слишком скромны. Ничего не сообщаете о фактах вашей жизни. Умолчали и о том, что работали в Казани…

В глазах Сагитова, казалось, что-то мелькнуло, брови сдвинулись, но лицо осталось спокойным.

— В Казани? Ах, да… Но ведь я был там всего месяца три…

— А там вы кем работали?

— И там слесарем, — вздрогнув слегка, ответил тот и, облокотившись на винтовку, вынул из кармана кисет с табаком.

— Когда вы были в Казани?

— В тысяча девятьсот пятнадцатом. Закурить не желаете? Превосходный табак.

— Спасибо. Скажите, пожалуйста, вам не приходилось слышать там о провокаторе Сагитове?

Человек побледнел, глаза его сощурились. Но это продолжалось лишь какое-то мгновение, и Ильсеяр даже не заметила в нем перемены.

— Сагитов, говорите?

Командир все еще как ни в чем не бывало водил карандашом по карте, что-то отмечал. Сагитов подумал немного и ответил:

— Не помню, товарищ командир!

Командир спокойно, как учитель, задающий вопрос ученику, спросил:

— Может быть, вы помните поручика Сагитова из ударного батальона?

Сагитов задрожал, будто по всему его телу прошел электрический ток. Кисет выпал у него из рук, и табак рассыпался. Он весь как-то опустился, но тут же взял себя в руки и, рывком схватив винтовку, замахнулся на командира: