Дочь бакенщика - [52]
Увидев, что тут не клюет ни на какую приманку, «рыбаки» перестали показываться. Но это еще не значило, что будку оставили в покое. Как-то Ильсеяр возвращалась с пристани, несла керосин для бакенов. По пути к ней пристал незнакомый человек:
— Ты кто?
— Ильсеяр, дочь бакенщика.
— Где твой отец?
— Нет у меня отца.
— Куда же он делся?
— Убили.
— За что?
— Не знаю. Казаки убили.
— Партизаном, что ли, был?
— Не знаю.
— В лесу скрывался?
— Зачем? У нас же дом есть.
— А с кем сейчас ты живешь?
— С дедушкой.
— Тогда я у вас переночую сегодня.
— Нам не велено пускать посторонних. Давно еще какой-то прохожий заходил чай пить, так сколько ругали отца за него…
— А ведь отец твой жив.
— Нет, помер. Я сама видела.
— Как же ты видела, хоронили, что ли, вы его?
— Да нет… Видела, как утонул.
— Что ж друзья отца не поискали его тела, чтобы захоронить?
— У него и не было друзей. Мы ведь на отшибе живем…
И на эту приманку не попалась «рыбка».
А тут еще дочка Галляма-хаджи, которая раньше почти и не показывалась в их краях, стала устраивать прогулки на Белую.
Собирала с подругами ягоды шиповника да все возле будки вертелась, пыталась задобрить Ильсеяр, угощала ее ландрином, даже целый каравай хлеба принесла им как-то из дома. А у самой глаза так и шныряли, искали чего-то.
И лошади Галляма-хаджи, несмотря на осень, стали больно потливыми. Работник лавочника, что ни день, водил их купать в Белой. И никак не уходил, не посидев с дедом Бикмушем да не покурив с ним табаку.
Так один за другим проходили дни, полные напряжения и даже увлекательных опасностей. Ильсеяр и дед Бикмуш каждый час, каждую минуту ожидали прихода красных.
А их все не было.
Белые не ушли ни завтра, ни послезавтра, как это предполагал дед Бикмуш. Не хотели они так быстро оставить берега Белой, богатые ее земли и леса. Ногтями и зубами цеплялись они за эти места. Сегодня отступали на одну пядь, а назавтра старались продвинуться на версту. Они всеми силами стремились вытеснить, выбить Красную Армию, вернуть царскую, помещичью власть…
Однажды утром, когда заря едва обозначилась на горизонте, Ильсеяр и дед Бикмуш проснулись от яростного лая Актуша.
— Ильсеяр!
— Дедушка!
Ильсеяр прислушалась.
— Дедушка... Может, опять шпионы ходят?! — с тревогой в голосе спросила она.
— Не знаю, — так же тревожно ответил дед Бикмуш.
Он осторожно подошел к окну и, присев на корточки, глянул из-под занавески. Ильсеяр тоже подкралась за ним.
Недалеко от будки виднелся какой-то мужчина. Актуш с лаем наступал на него, норовя половчее схватить его. А человек все вертелся, отбивался от пса.
Кто бы он ни был, деду пришлось подать голос. Он распахнул окно и, высунув голову, позвал Актуша. Пес неохотно отошел от пришельца. Тот бросился к окну:
— Мэрдан-абы!
— Нет его.
— Это ты, дед Бикмуш?
— Я… А ты кто будешь?
Вдруг Ильсеяр потянула деда за рукав.
— Это ж партизан! Тот самый, который соловьем свистит! Он, он, дедушка! — взволнованно проговорила девочка и побежала отворять дверь. — Заходи, заходи, Джумагул-абы!
Уметбаев был крайне изможден. Это было видно уже по тому, как он вошел и, сразу повалившись на сундук, попросил пить.
Ильсеяр обрадовалась ему совсем как маленькая. Еще бы не радоваться, она научится у него свистеть по-соловьиному!..
А для деда Бикмуша его появление здесь было страшнее, чем приход «рыбаков». Даже не порасспросив Уметбаева о здоровье, он сообщил ему, как опасно для него оставаться у них в доме.
Уметбаев поспешил успокоить:
— Им не до твоей будки теперь, дед. Дня через два…
— Э, нет, сынок. Отдохни малость и перебирайся в нашу нижнюю горницу.
— Неужели вы под таким подозрением?
— Вот именно. Но об этом после. Тебя никто не заметил?
— Никто…
Дед Бикмуш успокоился немного и, одевшись, сел напротив Уметбаева, зажег свою неизменную трубку.
— Давай скидывай тужурку, устраивайся поудобнее.
Вот ведь оно как… И тебя довелось повидать. Возмужал, что ли, ты немного?..
Уметбаев улыбнулся.
— Ну, как там партизаны, сынок?
— Кто живой — тот ничего, дед.
— Стало быть, и погибшие есть?
— Война, дедушка, без жертв не бывает.
— Не бывает… А как сам товарищ Костин?
— Жив-здоров.
— Слава богу. Скажи-ка, тот офицер, который к вам присоединился…
— Редько? Храбрый как лев, дедушка. Мы думали, что он только и умеет на солдат покрикивать во время боя… Ан нет!..
— Смотри-ка!..
— Помнишь, говорил, докажу в первом же бою?..
— Ну?
— И доказал. Мы в тот же день, как уехали отсюда, прорвались через фронт белых и присоединились к красному батальону. А наутро уже пошли в бой. Вот в этом самом бою… Ох и лютый!..
— Скажи ты, а?!
— Прямо смотреть страшно. Так и крошит штыком. Крикнет: «За матушку-родину!» — и вперед… Поранило там его. Костин сказывал, что после госпиталя не пустит его в бой. Пусть, говорит, учит нас военному делу, в штабе работает.
— И то верно.
— Ну, а что потом, я уже не знаю. Послал меня командир в дальнюю разведку, в город ваш… А там схватили меня белые. Только я скоро убежал… Во время допроса из окна выпрыгнул.
— Постой, постой! — перебил его дед Бикмуш. — Это не тебя ли мы там видели?..
— Ты через забор перелез и двух казаков убил! Ну конечно, ты! — радостно заявила Ильсеяр.
