Дочь бакенщика - [48]

Ильсеяр поняла его. Это он выражал свою радость. Да могло ли быть иначе? Ведь они росли вместе. Не было дня, когда бы они разлучились, когда бы они не резвились вместе. И вот впервые они не виделись в течение стольких дней. Конечно, Актушу было бы удобнее лежать в своей конуре, но он не отходил ни на шаг от будки, стерег дом. Голодал, мерз, а от порога не ушел.

И вот Ильсеяр, его долгожданный друг, вернулась. Девочка подбежала, опустилась на колени, обняла собаку и расплакалась.

Как он соскучился, бедняжка!.. Вот и Фатима подошла и, мурлыча, стала тереться о ноги девочки.

Ильсеяр скорее повела обоих в будку, достала с полочки хлеб и, намочив его, поделила между ними. Фатима, зажмурившись от удовольствия, тут же принялась за еду. Но Актуш все еще не мог успокоиться, он лизал руки хозяйки и повизгивал.

Ильсеяр ласково гладила его по голове и уговаривала:

— Ешь, мой умненький, ешь, Актуш. Ну будет, будет… Не уйду я от тебя никуда, никогда не уйду.

Актуш глядел на Ильсеяр, точно спрашивая, почему не ест она сама, и, наконец, жадно накинулся на хлеб.

— Вот так… Уже съел?.. А больше и нету!

Ильсеяр принесла из сеней ковш воды, налила в блюдце перед ним.

— Теперь попей водички… Очень соскучился, да? Что, и тебе дать воды? Сейчас, сейчас, Фатима… На, миленькая. До чего же у тебя язычок симпатичный, Фатима… Нет, потом… Вперед поспи, потом поиграем, ладно?

Теперь, когда ее накормили, когда вернулась любимая хозяйка, которая никогда даже мимоходом не забывала погладить ее и всегда брала с собой спать, Фатима окончательно успокоилась и, зная, что скоро в окошко заглянет солнце, вскочила на подоконник и улеглась поудобней. Актуш же остался сидеть у дверей и каждый раз, как Ильсеяр проходила мимо него, ласково заглядывал ей в глаза.

Ильсеяр согрела воду, смыла запекшуюся кусками кровь с лапы Актуша, перевязала чистой тряпочкой рану, а затем принялась убирать разоренную казаками комнату.

Все в доме было разбросано, раскидано. Подушки, посуда валялись на полу, тюфяки — в них что-то искали — были распороты. Кровля, видно, отодралась и протекала. Печка вся была в желтых подтеках, в комнате стоял смрад сырости.

Ильсеяр распахнула окошко. Ей еще надо везде вытереть пыль, вымыть пол, стены… Она присела отдохнуть на нары и прислонилась к стене. И только в этот миг почувствовала, что беспредельно устала и очень хочет спать. Ее устремленные на Актуша глаза постепенно смыкались и, наконец, закрылись совсем.

Ильсеяр крепко заснула.

Она спала недолго. Ласковые лучи солнца упали ей прямо на глаза и невольно заставили их открыться.

Ильсеяр так давно не видела солнца. В тюремную камеру оно не проникало, а двор там был узок и окружен высокими стенами, поэтому солнечные лучи никогда не падали туда.

— Какое красивое, какое теплое солнце! — воскликнула Ильсеяр восхищенно. Она потерла сонные глаза и посмотрела на Актуша. Тот лежал у порога, уткнувшись мордой в лапы, и спокойно спал.

Ильсеяр встряхнулась и на цыпочках прошла к двери, чтобы выйти из будки, не разбудив Актуша. Однако Актуш вскочил и, взвизгнув, уселся на пороге, точно не хотел выпустить Ильсеяр из комнаты.

— Не бойся, Актуш, никуда я без тебя не пойду, — сказала Ильсеяр.

Актуш все повизгивал. Ильсеяр поняла, что он сомневается, и, схватив его за ошейник, лаская, повела с собой.

Еще рано. Солнце только поднялось над горизонтом. Небо, будто свежевымытое, голубое и ясное. Воздух так неподвижен, что даже листья не шелохнутся. Травы, березки, ивы, склонившиеся над Белой, кустарники вокруг будки — все уже тронуто желтизной. Лишь сосны да ели в бору на той стороне реки стоят в вечнозеленом своем наряде.

Белая течет и течет себе мирно… Она так спокойна, даже не верится, что совсем еще недавно бесновалась, кидалась с диким ревом на берег… Как красива, как тиха она в это ясное, безветренное утро.

Белая сбрасывает с себя свой тонкий ночной покров: рассеиваясь, медленно плывут над ней легкие клочья тумана. Она сверкает под лучами солнца, весело плещется о камни на излучине, словно зовет Ильсеяр к себе.

Вон с востока, пересекая Белую, стаей летят дикие гуси. Они долетели до середины и плавно опустились на сверкающую гладь воды. Наверное, устали гуси и решили передохнуть. А может, прощаются с Белой… Они плывут медленно, отдавшись течению реки. У Ильсеяр даже глаза утомились, так долго следила она за ними. Вот гусей донесло до будки. Один загоготал громко, за ним другие. И вдруг все разом взмахнули крыльями, поднялись в воздух и скоро совсем скрылись из глаз.

— Осень настает, Актушечка. Видишь, и гуси улетают… — сказала Ильсеяр и стала спускаться с обрыва.

Подойдя к берегу, она быстро разделась и бросилась в воду. Актуш, который обычно не отставал от Ильсеяр, и сейчас было последовал за ней, да, похоже, не хватило у него силенок, он чуть коснулся воды передними лапами и тут же отступил. Только тявкнул, глядя на Ильсеяр, как бы желая сказать: «Не заплывай далеко, утонешь».

После нескольких взмахов руками в холодной воде Ильсеяр почувствовала облегчение, точно смыла всю усталость. Купалась она недолго, вылезла на отмель и потянулась на солнышке. Вскинула руками, взмахнула, будто собралась лететь за дикими гусями.