Дочь бакенщика - [29]

— Товарищ командир, прибыл буксир, посланный штабом белых снять с мели пароход. Только команда, кажись, засомневалась, буксир обратно повертывает. На борту у него, кроме матросов, еще человек двадцать солдат. Что делать?

— Сам пойду, — ответил командир. — Гражданин Редько, идите со мной.

Офицеры переглянулись. Ведь на буксире возвратился их взвод… Они напряженно прислушивались к голосам, доносившимся с парохода. А Ильсеяр, как всегда, не утерпела, выскочила вслед за командиром.

Костин на ходу что-то говорил Редько, показывая на отплывающий буксир. Офицер подошел к краю обрыва и, взяв протянутый ему кем-то рупор, дал приказ команде буксира:

— Что за самовольство!.. Слушай мою команду! К пароходу! Даю десять минут на снятие парохода с мели! Поручик с солдатами — ко мне!

Буксир взял обратный ход. Матросы забегали по корме, готовя тросы, чтобы прицепить пароход. Солдаты начали спускать шлюпку, собираясь переправиться на берег.

Костин вместе с Редько вернулся в будку.

— Еще чем можете доказать желание служить отряду? — спросил он у бывшего офицера.

— Могу сообщить план верховного командования. Кроме того, можете узнать у солдат о моем отношении к ним. Если этого мало, покажут будущие бои против интервентов.

— Пока достаточно, — сказал Костин и, проглядев список с фамилиями офицеров, снова обратился к Редько:— Скажите, все ли офицеры здесь?

Редько, помедлив, ответил:

— Нет поручика Сагитова.

— Поручик Сагитов? — удивленно спросил Костин. — Он был с вами на пароходе?

— Да. По всей вероятности, он бежал.

— Жалко, — сказал Костин. — Поручик Сагитов…

— Вы с ним знакомы?

— Да, если он тот самый, казанский…

— Это, вероятно, известно его другу. — Редько кивнул на одноглазого полковника. — По-моему, у него даже была фотокарточка Сагитова.

Тот, не ожидая, приказания командира, бросил на стол тоненький блокнот.

— На! — сказал он сухо. — Напрасно стараешься. Сумел убежать, сумеет и скрыться.

Костин вынул из блокнота вложенную в него карточку и стал ее рассматривать.

— Да, он и есть… Интересная была бы встреча. — Костин хотел скомкать карточку, но раздумал и протянул сидящим рядом с ним партизанам. — Знакомьтесь. Провокатор Сагитов. В 1912 году предал полиции девять казанских большевиков.

Ильсеяр протиснулась ближе и увидела на карточке черноусого человека средних лет с узкими черными глазами и низким лбом.

Костин передал карточку командиру конного взвода Султанову:

— Возьмите, товарищ Султанов! Сейчас же на всякий случай отправьте людей из вашего взвода на поиски провокатора. Времени у нас в обрез, но, возможно, он еще не успел уйти далеко.

— Есть.

Султанов вышел из будки.

Через минуту послышался топот коней. Султанов возвратился в комнату и, поглядывая на арестованных, молча прислонился к дверному косяку.

Костин, шепотом переговорив с товарищами, громко зачитал список с фамилиями одиннадцати офицеров и обратился к собравшимся в будке партизанам и крестьянам:

— Товарищи, какой будет приговор этим врагам революции, врагам трудового народа?

— Смерть!

— Расстрелять их, проклятых! — послышались голоса за окном.

— Итак, мнения сошлись, — сказал Костин, — приговор вынесен: расстрелять! А бывшего полковника Редько определить в штаб партизанского отряда!

Костин и Редько пожали друг другу руки. Несколько офицеров кинулись было в ярости на Редько, но навстречу им вытянулись штыки партизан.

— Товарищ Храбрый, уведите арестованных для исполнения приговора.

— Есть, товарищ командир. Дед Бикмуш, нам бы лопаты...

— Этим займутся потом, — прервал его Костин. — Нам надо спешить… — Он подозвал к себе Султанова и тихо сказал: — Товарищ Султанов, до следующей пристани конников поведете берегом. Старайтесь держаться ближе к пароходу. Вперед отправьте разведку.

— Есть, товарищ командир.

Султанов повесил карабин за широкую спину и вышел из будки. За ним двинулся и Костин, пригласив с собой Редько.

— Гражданин Редько, пойдемте со мной!

— Есть, товарищ командир, я с вами до последней капли крови, — ответил, не скрывая своего волнения, бывший полковник.

Выйдя из будки, командир отряда быстрыми шагами направился к толпившемуся на берегу народу. Когда он проходил мимо пленных солдат, кто-то потянул его за рукав. Это был старый, обросший бородой партизан. Он переступил с ноги на ногу и, наконец, вымолвил:

— Ежели бы их тоже того… — Он показал винтовкой на солдат.

— То есть, как «того»?

— Уж понятное дело…

Старый партизан, не решаясь, видимо, сказать при самих солдатах, сделал движение, будто нажимает на спуск.

— Что тут с ними… — добавил он, сжимая в руках винтовку, и, подавшись ухом вперед, стал ожидать ответа.

Костин взглянул на торчавшую из широкого ворота шинели худую шею старика, на его сутулые плечи и молча повернулся к солдатам.

А солдатам уже давно не терпелось вступить с командиром в беседу, узнать, какая их ожидает судьба. Однако ни у кого не хватало духа начать разговор, каждый подталкивал своего соседа. Наконец один из них крякнул, прокашлялся и, глядя в сторону, спросил:

— Что-то в горле першит, товарищ. Вот солдаты и интересуются: что, ежели мы закурим по цигарке…

— Можно, курите.

Получив спокойный ответ на вопрос, заданный просто для затравки, солдат еще разок крякнул и, уже глядя прямо в глаза Костину, заговорил о главном: