Добрый деловой человек - [8]

— Я строитель, — сказал узколицый. — А еще — выше поднять и дальше бросить.

— А лично я шофер. Первый класс имею, — сказал щуплый парень. — Могу возить и высокое начальство. Лучшие рекомендации: по Москве гонял. Первый талон — ни одного прокола.

— Шофер — это хорошо, — сказал Базанов. — Но очень нужен опытный тракторист.

— А в чем дело? Тракторист-то зачем? — послышались голоса.

Базанов рассказал, что рано утром он поведет колонну. Метеосводки малоутешительные. Без тракторов им не пробиться, нужно хотя бы пять тракторов, самое малое. На трех экипажи есть, но ребята молодые и, как говорится, необстрелянные. Он не очень уверен в них. Поэтому и ищет опытного тракториста.

И тогда опять из-за спин выдвинулся косоплечий, который наливал чай Глебу, сказал очень спокойно и буднично:

— Поеду, если надо. Лысой моя фамилия.

Взгляд его умных и грустных глаз, сидящих глубоко подо лбом, был спокоен, уверенно-спокоен, как и голос. И Глеб сразу почувствовал твердую веру в этого человека и сразу решил: не подведет.

— Пойдемте со мной, товарищ Лысой, — сказал он и поднялся…

Колонна вышла со станции едва рассвело. Видимости никакой — ноль целых ноль десятых, как сказал Лысой, — и двигаться поначалу пришлось по компасу, с зажженными фарами. Впереди трактора, прокладывающие путь, сзади грузовики. В кабине машины, замыкающей колонну, ехал механик (и на случай ремонта, и в воспитательных целях), снабженный ракетницей. Базанов приказал держаться кучно, не рассеиваться, интервал метров пять — семь.

Часам к десяти совсем посветлело и ветер, будто растеряв силу, затих, потом стал налетать ураганными порывами, которые, казалось, задерживали и ход тракторов.

Базанов посматривал по сторонам, часто сверялся с картой: места вокруг казались незнакомыми, снежный буран уничтожил привычные ориентиры. Столько раз проезжал и проходил здесь Глеб за два десятка лет работы в пустыне, а теперь ехал точно впервой по неисследованному материку, боясь уклониться в сторону и заблудиться. И нервничал. В отличие от Лысого, который спокойно и деловито, с небрежным артистизмом — что приходит за долгие годы практики или рождается у некоторых людей сразу, «от бога», — как органист, тянул на себя и отпускал рычаги. Головной трактор, повинуясь ему, штурмовал немыслимой крутизны снежные склоны, лихо сползал вниз, уверенно, но с определенной долей осторожности преодолевал или обходил снежные козырьки и другие коварные места. Лысой, казалось, и не смотрит на дорогу, ведет трактор каким-то особым чутьем. Дважды он брал на прицеп и вытаскивал забуксовавшие ЗИЛы. Дважды пропускал колонну, а потом, словно застоявшийся жеребенок-однолетка, мчался на полном газу вперед — так, что снег веером летел из-под траков, — занимать свое место во главе колонны.

Они прошли взъярившееся снежное море — то, что еще недавно называлось полосой барханных песков. Выползли на небольшой такыр. Он и теперь был голым, снег не задерживался здесь, ветер не давал ему зацепиться, да и зацепиться было не за что. Глеб увидел триангуляционную вышку невдалеке и сориентировался. Колонна шла правильно. Геолог все же сидел в нем крепко, сидел навечно.

— Красиво работаете, Василий Васильевич, — сказал он Лысому. — Где наловчились так?

— На лесоповале, — с показным равнодушием ответил тот. — Трелевочный трактор водил, — и отвернулся, показывая, что не очень расположен к продолжению разговора на эту тему.

Глеб почувствовал это и не стал ни о чем спрашивать. Некоторое время они ехали молча, а потом Лысой, благодарный, что не пытают его из простого любопытства, сам заговорил и вернулся к вопросу Базанова, сказал, что он имел срок и был в колонии, но осужден он был исключительно по недоразумению и по своей всегдашней невезучести, которая ходит за ним следом и года не пропускает, чтобы не напомнить о себе и не ужалить.

По мелочам началось его невезение с тех дней, как он себя помнит. Сильно не повезло ему еще до войны, тогда в Москве только-только метро начали прокладывать. Он — совсем пацан еще — учеником бетонщика работал на будущей станции «Комсомольская». Ее открытым способом строили. Шел Вася Лысой на смену, спрыгнул на деревянный щит, а тот плохо закрепленным оказался. Перевернулся щит, и Вася вниз рухнул.

— Метров двадцать пять летел, — говорил Лысой. — Руки, ноги раскинул — лечу. Плечом зацепился, потом распоркой по бедру ударило, и пошел я молотиться в штопоре. Внизу бетон клали, ровняли его — еще и застыть не успел. Так вот, в него я и угодил. Сапогом резиновым, помню, одного парня по голове задел. Тот матюгом меня — и сообразить не может, откуда я взялся. Ну, поднялся, почистился кое-как. И сразу круги перед глазами пошли. Меня на руки, наверх и в больницу. Сотрясение, ушибы, переломы — отлежался я, а вот плечо неверно срослось, так косым и остался.

— А кто вы по профессии, Василий Васильевич?

— Строитель я по образованию и по профессии, Глеб Семенович. Человек у меня на участке погиб. За это я и сел — за так называемое отсутствие техники безопасности. Знаете, что это? Все и ничто — как повернуть. Для меня плохо повернулось. А иначе и быть не могло: невезучий я.