Добрый деловой человек - [107]

— На вашем месте, милочка, я носила бы исключительно голубое или розовое, сделала голубое и розовое своим цветом: каждая солидная женщина должна иметь свой цвет. При вашем лице и фигуре голубой или розовый строгий костюм или даже открытое платье, с низкой талией и без рукавов, — то, что надо.

Морозова промолчала, делая вид, что у нее отстегнулась серьга и она всецело поглощена ею.

— Я сделаю из вас женщину, — вдохновенно продолжала Богина, — женщину с большой буквы, милочка. Вы не пожалеете, если доверитесь мне. Тут, в условиях пустыни, это нелегко, но ведь это необходимо.

— Почему необходимо? — сдерживаясь, спокойно спросила Морозова.

— Как почему? Он ведь безумно влюблен в вас. А вы любите его.

— Кого? — обалдела Наталья Петровна.

— Ну, этого… парторга вашего, Сазанова, — как ни в чем не бывало ответила Богина. — Мне много не надо: я такое сразу замечаю. Нюх у меня, милочка, интуиция — она никогда не обманывает. Да и глаза есть!

— Кто бы мог подумать?! — у Натальи Петровны прорвалась издевательская интонация. — А я ничего не знаю, не чувствую. Что же мне делать?

— Я, правда, мало знаю товарища. Но по первым впечатлениям — он положительный человек. И холост. Так что не упускайте его, не советую. Жаль, я нынче ненадолго, наездом. И сразу после Нового года уеду.

— Какая досада!

— Но к весне я вернусь — совсем.

— Я пропаду тут без вас.

— Вы не шутите? — насторожилась хозяйка.

— Какие шутки? — лицо Натальи Петровны было как маска. — Он для меня словно гора: не подступишься!

— Инна! Где ты? — послышался из комнаты обеспокоенный голос Богина.

— Мы еще вернемся к нашему разговору, — торопливо проговорила Инесса Филипповна.

— Только умоляю, никому ни слова, — уже на ходу сказала Наталья Петровна. — И мужу особенно!

Богина обернулась к Морозовой и вдруг понимающе подмигнула ей, как сообщница.

Смех душил Наталью Петровну…

28

Не зря говорят: понедельник — тяжелый день.

Поначалу он был обычным рабочим, трудным днем стройки. Вечером, как всегда, Богин провел управленческую летучку и беседу с объектами по селектору. Сообщения с мест тоже не отличались ничем экстраординарным: где-то дела шли лучше, где-то хуже, но в целом — нормально, по графикам и планам, которые успешно завершались к Новому году.

Богин и Базанов остались наконец одни. Глеб видел, начальник хотел завести какой-то разговор и готовился к нему. Но тут замигала красная лампочка на пульте — секретарша просила сиять трубку городского аппарата.

— Богин, — сказал Степан Иванович спокойно. Лицо его дрогнуло и неуловимо помягчело — таким богинское лицо было, вероятно, в детстве. — Да. Да. Да, — торопливо, точно оправдываясь, говорил он, а весь дальнейший довольно долгий разговор его по телефону состоял из никак не окрашенных междометий. И только по тому, как он, стесняясь Базанова, сказал: «Целую, скоро буду», Глеб понял — начальник строительства говорил с женой.

Откинувшись в кресле, Богин некоторое время напряженно думал о чем-то. В нем боролись разные и взаимоисключающие желания.

— Скучает, — сказал он, точно оправдывая себя, и стал поспешно прибирать на столе и раскладывать бумаги по разным цветным папкам.

— Все равно всего за вечер не сделаешь, — заметил Глеб, понимая его колебания и успокаивая его.

Богин хотел было поинтересоваться впечатлениями парторга о своем воскресном приеме — задать вопрос так, чтобы, не спрашивая впрямую мнения о жене, заставить Глеба все же высказаться о ней, но в последний момент раздумал. Богин вспомнил: он обещал принять вечером корреспондента из Москвы и побеседовать с ним совместно с парторгом, для этого и задерживал Базанова. Но теперь уж Инне он сказал, что выходит («Совсем заморочила голову, трижды за вечер звонила, скучно ей, видите ли!»). Неудобно получилось: сидит москвич в номере у телефона, скучает и ждет у моря погоды. Может, подсоединить его к Базанову, пусть беседуют, хоть за полночь? Богин прогнал и эту мысль: разговор должен быть общим, чтоб не было потом взаимных претензий, обид, недомолвок. И тут же подумал, без огорчения, впрочем: «А все-таки взял меня в шоры Базанов, приручил, заставил привыкать к мысли о том, что лучше, когда мы вместе важные вопросы решаем».

Богин встал уже, и Базанов встал, чтобы выйти вместе с ним, но тут за дверью послышались очень громкие голоса, и, вытесняя сопротивляющуюся, позвякивающую бижутерией секретаршу начальника строительства, в кабинет ввалилась группа возбужденных парней и девушек. Увидев парторга, ребята обрадовались. Вперед выступила скромная темнолицая девушка-узбечка в платье из хан-атласа, сказала с наивной простотой:

— Здравствуйте, товарищ Богин. Добрый вечер, Глеб Семенович.

— Здравствуйте, — ответил сухо Богин. — Почему врываетесь?

— Мы от имени комсомольцев, — сказала девушка, совсем теряя голос.

— Трудились все субботы и воскресенья! Вкалывали, не считаясь! Площадку готовили! Бассейн копали! Материалы завозили! — послышались возмущенные голоса. — А получилось что? Обман! Факт, обман!

— Мы даже лозунг придумали, — добавила девушка. — Сто часов отработал — иди отдыхай.

— Тихо, ребята! — повысил голос Базанов. — Мы ничего не понимаем. Говорите по одному.