Добрый деловой человек - [105]

Инесса Филипповна, пригубив бокал с вином, продолжала между тем очередную историю из своей семейной жизни, которая имела целью показать, как трудно приходилось Степану Ивановичу до тех пор, пока на каждой стройке он не создавал пристойных условий, не вызывал ее к себе: ведь даже бессонница его одолевала, если Инниной головы не было рядом, на одной подушке.

— Инна! — рявкнул Богин и стукнул наконец-то по столу.

— Что ты меня все обрываешь, Степан? И слова буквально сказать не даешь! — несколько испугавшись, сказала Инесса Филипповна, выкроив неуверенную улыбку. — Это же нетактично, Степан.

— Прости, — сказал Богин примирительно.

И Глеб понял: Богин ее очень любит, эту странную и неумную женщину.

Инночка Рожкова считалась одной из самых веселых и симпатичных девушек на истфаке Челябинского пединститута. Она была как налитое спелое яблоко: плотно сбитая, крепкая, с хорошеньким лицом и стройными ножками. Могла протанцевать хоть всю ночь, неплохо играла в волейбол, была отличницей и профсоюзной активисткой: все годы учебы отвечала за культмассовый сектор институтского профкома.

На вечере со студентами-политехниками, который она и организовала, Инна Рожкова познакомилась со Степаном Богиным. Оба оказались детдомовцами. И он сразу покорил ее, мягкую и слабовольную, своей напористостью и целеустремленностью, отчетливым знанием того, что хочет и к чему стремится. Вскоре они поженились. Поначалу их жизнь была не из легких. Они и вправду начинали на пустом месте, но одинаково стоически относились к будничным бытовым заботам и к постоянной нехватке денег, еды, одежды. Приятелям, которых у них было великое множество, казалось, что все это нисколько не заботит чету Богиных. Друзья вечно собирались у них в комнате, где можно было позволить себе и выпить, и накуриться вдосталь, и, натанцевавшись, остаться ночевать на полу, под коммунистическим одеялом, прозванным так за громадные свои габариты и способным накрыть хоть десять человек.

Детей у них не было. Еще студенткой третьего курса Инна вынуждена была решиться на аборт. Договорившись через знакомую знакомых, шла она, крадучись, поздним вечером, неся две чистые простыни, на «тайную» квартиру, где пожилая врачиха, обильно и без всякого выражения пересыпая свою речь матом, сделала ей все, что полагается, — быстро и аккуратно. И поспешила выставить ее за порог, когда увидела, что Инна, полежав с полчаса, почувствовала себя уже нормально и могла, по ее словам, «шевелить лапками».

Спустя некоторое время Инна узнала, что она никогда уже не сможет родить ребенка. Степан, с благословения которого Инна решилась на этот шаг, чувствовал свою вину, очень переживал и казнил себя очень долго. С этой вины и стала все больше и больше крепнуть его любовь…

Инна преподавала историю в школе. Степан работал на заводе, в цеху.

Когда было принято решение о расширении и реконструкции завода, о строительстве новой автоматизированной технологической линии, начальником всех работ неожиданно оказался Богин — главный технолог ведущего цеха. Думали, не справится. Но он отлично справился с заданием и пустил поточную линию раньше срока. И к этому же времени сумел окончить заочно экономическое отделение Свердловского горного института, а затем и партшколу.

Дальше в его жизни начались стройки, новая кочевая жизнь. И быстрый рост, выдвижение. Положение, достаток, благоустроенные квартиры, где Инесса Филипповна закреплялась обычно до тех пор, пока муж на новом месте работы не подготавливал ей нечто равноценное. В этом постоянном движении, устройстве, обзаведении необходимыми, ставшими привычными вещами и предметами незаметно ушли в прошлое и профессия Инессы Филипповны, и почти все их друзья, и даже многие старые жизненные привычки, на смену которым незаметно, исподволь, пришли новые привычки и новые взгляды на жизнь. На каждой стройке, куда посылали Богина, были новые коллеги (многие так и не успевали стать друзьями), новые проблемы, новые условия. Богин, уверовав в себя, почувствовал свою исключительность. Он вполне обходился один. Во всем. И даже отсутствие определенное время жены, диктуемое признанной ими необходимостью, воспринималось уже как объективная реальность, а не как придуманная ими ненужная разлука.

Разительная метаморфоза постепенно произошла и с Инной. Степан Иванович уверенно продвигался по служебной лестнице, его считали очень перспективным работником, предсказывали повышения, вплоть до министерской должности. Люди, которые вот уже пятнадцать лет окружали Инессу Филипповну, были, за небольшим исключением, подчиненными ее мужа. Встречались среди них и подхалимы, и просто мелкие человечки, не хотевшие портить отношения с начальством. Тем более из-за вздорной бабенки, которая, как все видели, имеет почему-то непомерно большое влияние на мужа, на которого даже господь бог не имел никакого влияния. Так воспитывалось и в Инессе Филипповне ощущение своего всевластия, всемогущества, высшей правоты, необходимости и мудрости всего того, что она говорит, думает, делает. Безапелляционность — вот что было особенно характерно для богинской жены. И даже то, что она надевала на себя, и то, что считала красивым, нужным, удобным, — не должно было и не могло никем подвергаться сомнению. Человек, который по незнанию или по характеру своему рисковал вступить с ней в спор, больше не существовал для Инессы Филипповны. Она его вычеркивала из списка своих знакомых и со временем, по возможности, из знакомых мужа. Незлая по натуре, она с годами становилась упрямой и вредной, не успокаивалась до тех пор, пока Богин не начинал видеть в вызвавшем ее неудовольствие человеке то же, что видела она: глупца, завистника, карьериста или бездарь.