Добрый царь Ашока - [31]

Гонец покашлял.

– Что? Кто? – вскочил дворцовый управитель; вместе с ним встрепенулись и воины у дверей. – Ты куда? Зачем?

– Я гонец. Прибыл с важными известиями из Саранганатха, – сказал гонец.

– Сейчас доложу, – с тяжёлым вздохом ответил дворцовый управитель и пробормотал, открывая двери: – «Важные известия, важные известия» – какие могут быть у нас важные известия?

…Войдя в зал, гонец растянулся перед царским троном и закричал:

– Великий царь, беда!

– Что ты так кричишь? – раздался недовольный женский голос откуда-то из угла.

Гонец поднял голову и увидел, что трон пуст, а в углу зала открылась маленькая дверца и из неё вышла царица Кумари.

– Спокойно. Какая беда? – спросила она, поднимаясь на трон.

Гонец смутился.

– Да простит мою дерзость великая царица, но мои слова предназначены лишь для царя, – осмелился возразить он.

– Ты можешь сообщить великой царице всё, что хотел сказать царю, – из дверцы появился визирь Мукеш. – Она управляет страной, пока царь в отъезде.

– Да, но… – замялся гонец.

– Сказали же тебе, она управляет страной! – из дверцы выбежал ещё и царевич Самади. – Она и я! Говори, если не хочешь потерять голову!

– Говори, не бойся, – ласково улыбнулась царица Кумари.

– Говори, с чем ты приехал, – сурово произнёс визирь.

– Говори же, болван, пока твоя голова ещё на плечах! – раздражённо воскликнул царевич.

Гонец решил больше не возражать.

– Беда, великая царица, – сказал он. – Ришипаттана охвачена восстанием, бунт грозит перекинуться и на другие области страны.

– Мы знали, что этим кончится! – злорадно выпалил Самади. – Визирь, ты не ошибся!

Кумари сделала предостерегающий жест, призывая его замолчать, а Мукеш нахмурился.

– Встань и расскажи, как это случилось. Подробно, не упускай даже мелочей, – приказала Кумари гонцу.

– Всё началось в городе Саранганатхе. Великая царица, знает, конечно, какие великолепные храмы, какой монастырь там построены…

– Да, мы знаем, сколько это стоило! – не выдержал Самади. – Учение Будды разорило нашу казну.

– Царевич! – с укором произнесла Кумари.

– Разве я не прав? – обиделся он и взглянул на Мукеша.

– Деньги были не из казны, – уклончиво ответил визирь.

– А откуда же? – удивился Самади.

– Пусть гонец продолжает, – сказала Кумари.

– Там же, в Саранганатхе, в Оленьем парке благородный царь Ашока выстроил большую ступу, в которую заложили останки Будды, заключённые в мраморную урну, а возле ступы была возведена колонна с четырьмя львами наверху. Эта колонна столь высока, что если десять человек немалого роста встанут на плечи друг друга, им не достать до вершины; по сторонам же колонны великий царь велел установить каменные скрижали с законами праведной жизни, – на одном дыхании произнёс гонец.

– Зачем ты это рассказываешь? – снова не выдержал Самади.

– Но великая царица приказала не упускать даже мелочей, – сказал гонец.

– Не мешай ему, пусть говорит, – Кумари слегка тронула сына за руку. – Продолжай, гонец.

– Вот я и говорю, в Саранганатхе всё началось, как раз около ступы и колонны, – продолжил гонец. – Как обычно, здесь стоял «смотритель дхармы», который по царскому приказу зачитывал законы праведной жизни для тех, кто сам не умеет читать. Откуда ни возьмись, к нему прицепился голый отшельник, который неподалёку славил своего великого святого – Джайну. Они вечно ходят голыми, вера у них такая…

Кумари улыбнулась:

– Да, мы видели их в нашем городе. Одному я дала денег на одежду, подумав, что ему не на что купить её; он с отвращением швырнул деньги на землю, сказав, что ни в чём не нуждается, а более всего презирает металл, за который всё в нашем мире продаётся и покупается.

– Сумасшедшие, – зло прошептал Самади. – Все с ума сошли, живём в окружении безумцев.

– Да, да, они такие! – подхватил гонец слова Кумари. – Ужасно отчаянные, а уж спорить с ними, – спаси нас боги!.. Вот, голый, стало быть, прицепился к человеку у колонны, – а тот, нет чтобы промолчать, тоже стал с ним спорить.

– О чём же был спор? – поинтересовалась Кумари.

– Прости, великая царица, но мне трудно уразуметь, в чём они не сошлись, – признался гонец. – Я привёз донесение об этом деле, – может быть, тебе самой будет угодно разобраться в нём? – он протянул царице свиток.

– Пусть великий визирь посмотрит, – ответила она. – Он лучше в этом разбирается.

Визирь поклонился ей, взял свиток и бегло прочёл отдельные фразы:

– «Последователь Джайны утверждал, что тот, кого называют Просветлённым (Буддой) – самозванец, присвоивший учение двадцати четырёх тиртханкаров, последним из которых был Шри Махавира а первым – великий царь Ришабха, живший во времена, когда люди ещё не умели писать и считать. Сам царь богов Индра повелел якшам и якшиням следить за благополучием тиртханкаров и наставлять их на истинный путь. Очистив же душу, титханкары стали бхагаванами».

– Кто такие «тиртханкары» и «бхагаваны»? И кто такие «якши» и «якшини»? – спросил Самади. – Никогда не слышал о них.

– Не мешай! – одёрнула его Кумари.

– «…Будда не понял даже того, что есть четыре формы души человека, страдающей из-за кармы и наказанной воплощениями в сансаре. Эти формы: недочеловек, человек, сверхчеловек и существа ада, – читал Мукеш. – Далее. Будда не знал мантру Навокар, необходимую для того чтобы освободится от кармы и приобрести божественное чистое сознание, восприятие и счастье. Мантру Навокар следует петь в любое время дня и ночи, показывая тем самым: 1) уважение душам, заключенным всё ещё в человеческие формы, 2) полностью освободившимся душам, 3) духовным учителям и всем монахам… Стремящийся к освобождению от кармы должен с пением Навокара бродить по стране в простой одежде или совсем обнажённый; волосы носить запрещается, – их нужно не просто выбривать, а вырывать с корнем… Величайший грех – причинение вреда живым существам, поэтому надо процеживать питьевую воду, чтобы там случайно не оказались какие-нибудь мелкие букашки, специальной метёлкой подметать себе дорогу, дабы не раздавить муравья или червяка, и строго запрещается передвигаться или что-либо делать ночью, ведь в темноте можно случайно нанести вред живому существу…