Добрый ангел - [76]

— Я не хотела повышать на вас голос, Глинис, ибо не ваша вина, что вы были введены в заблуждение и поверили, будто Клэр Мак-Кей потаскушка. Все же, принимая во внимание прозвище, которое вам здесь дали, я думала, что вы более всех других удержитесь от высказывания какого-нибудь осуждения, покуда вам не станут известны все факты. Маклоринки не дали бы вам такого прозвища, если бы вы не заслужили его, не так ли? — спросила она, кивая на других женщин, выстроившихся в очередь у источника.

Глинис в замешательстве покачала головой. Джоанна, сладко улыбаясь, продолжала:

— Ведь мы располагаем только рассказом лаэрда Мак-Иннса, будто бы Клэр вела себя бесчестно, но ведь мы не должны верить всему, что скажет нам этот человек, не так ли? Клэр — желанная гостья в моем доме. Я хочу, чтобы с ней обходились достойно и уважительно. А| теперь извините меня. Мы с Дамфрисом направляемся к Стремительному ручью. До свидания, Глинис.

Джоанна еще крепче сжала поводок и пошла прочь. Она слышала, как женщины шепчутся у нее за спиной. Сомнительно, чтобы Глинис была в состоянии обуздать свое любопытство более чем на минуту-две.

Она ошиблась. Маклоринка окликнула Джоанну сразу же.

— И какое же прозвище вы слышали, миледи? Джоанна медленно повернулась к ней:

— Что ж, Глинис, я думала, что вы знаете. Вас называют Непорочной.

Глинис побледнела. Джоанна, удивляясь сама себе, нисколько не чувствовала себя виноватой за эту ложь. Эта маклоринка считала себя чертовски умной, когда оскорбляла людей за их спиной. Она не догадывалась, что Джоанне известно, как в действительности следует понимать смысл подобных прозвищ: не прямо, а наоборот, противоположно их смыслу.

— Дамфрис, — прошептала она, — мы дадим ей кипеть до завтра. К тому времени Глинис поймет, до чего она жестока. Тогда я скажу ей, что все это придумала, с прозвищем.

Но Джоанна не смогла ждать так долго. К тому времени, когда она вымыла собаку, чувство вины не давало ей покоя. Если бы в эту минуту в нее ударила молния, она была бы совершенно уверена, что загремит прямиком в ад.

Она решила пойти в дом Глинис и покаяться.

Дамфрис затащил ее в ручей, чтобы она купалась вместе с ним, и вот теперь, когда она, мокрая с головы до пят, шла мимо источника, все смотрели на нее с удивлением.

— Миледи, что с вами случилось?!

Этот вопрос задала Лила. Она с опаской косилась на собаку, ожидая, пока хозяйка ответит ей.

— Я купала Дамфриса. Он затащил меня в ручей, — пояснила Джоанна. — И, правду сказать, даже дважды. А где живет Глинис? Я бы хотела перекинуться с ней словечком.

Лила указала на один из домиков. Джоанна потащила за собой собаку, тихо проклиная собачье упрямство. Добравшись до жилища Глинис, она поколебалась немного — ровно столько, чтобы отбросить волосы с лица, — и постучалась в дверь.

Глинис открыла. Ее глаза расширились от удивления, когда она увидела свою госпожу. Джоанна заметила, что глаза у нее заплаканы. Господи, неужели ее жестокое замечание заставило маклоринку плакать? Чувство вины усилилось. К тому же она слегка удивилась. Глинис была такой рослой и дюжей женщиной, почти мужеподобного сложения, просто не верилось, что маклоринка была из тех, кто умеет плакать.

Тут она заметила и мужа Глинис, сидевшего за столом. Ей не хотелось вести беседу при нем.

— Не могли бы вы уделить мне минутку времени, Глинис? Я бы хотела поговорить с вами наедине.

— Да, конечно. — Глинис посмотрела через плечо на мужа, затем снова обернулась к своей хозяйке. Она явно беспокоилась, ей тоже не хотелось, чтобы ее муж слушал их разговор.

Муж Глинис оказался на голову ниже жены. У него были рыжие волосы, веснушки иа лице и руках и прекрасные белые зубы. Улыбка его казалась искренней.

Джоанну пригласили войти. Она отклонила приглашение так любезно, как только могла, извиняя это своим неподходящим случаю видом, и попросила Глинис выйти с нею на свежий воздух. Когда маклоринка закрыла за собой дверь, Джоанна знаком велела подойти поближе.

Глинис было двинулась вперед, но тут же остановилась. Низкое рычание Дамфриса испугало ее.

Джоанна приказала псу уняться.

— Я пришла сюда сказать вам, что это я сама выдумала вам прозвище. Никто не называет вас Непорочной, — произнесла она. — Я сказала это со зла, Глинис, я сожалею о своем поступке. Я причинила вам огорчение, но себе в оправдание скажу, что я хотела только дать вам урок. Когда жало повернуто против вас, оно больно жалит, ведь правда?

Глинис не ответила. Лицо ее стало совсем белым. Джоанна продолжала:

— Я знаю, что это вы придумали мне прозвище. Я также знаю, что когда вы называете меня Храбрецом-Удальцом, то в действительности хотите сказать, что я трусишка.

— Это было раньше, миледи, — сказала Глинис с запинкой.

— Раньше чего?

— Раньше, когда мы еще не поняли, что вы вовсе не трусишка.

Но Джоанна не собиралась чувствовать себя польщенной из-за этой крошечной похвалы. Она была уверена, что Глинис только пытается облегчить ей возможность выпутаться из неловкого положения.

— Меня не заботят ваши глупые игры, — сухо произнесла она. — Но отец Мак-Кечни хвалился, будто нагорцы никогда не прячут своих истинных чувств, что они не прибегают к уловкам.