Добрые времена - [36]

И снова прощальные рукопожатия и поцелуи.

— Мальчики, приезжайте снова, — сказала приехавшая их проводить агроном. По слухам, ее назначили управляющим отделением. — Приезжайте, правда. Со временем из вас получатся неплохие работники села. Может, пока не поздно, в Тимирязевку переведетесь?

— Подумаем, мать, — серьезно ответил Светик.

И вот поезд снова отстукивает свою однообразную песню. Когда Ромка вышел из своего купе, он увидел Иру, одиноко стоящую у окна.

— Постоять рядом можно?

— Стой, место не куплено.

— Степи изучаешь?

— Изучаю.

— Может, фрейлен, бросит благосклонный взгляд на верного пажа? — начал «выдавать текст» Ромка.

Ира внимательно поглядела на него.

Странные у них сложились взаимоотношения за последнее время. То ходят везде вместе как привязанные, то ссорятся по пустякам. Говорят друг другу колкости на людях и нежно молчат, когда остаются вдвоем. Вечерами подолгу простаивали у конторы.

— Ну, я пойду?

— Замерзла?

— Нет. Просто так.

— Можно, я тебя поцелую?

— Зачем?

— Ну, тогда иди.

— Обиделся?

— Конечно.

— Не обижайся, ладно? Вот такая уж я...

— Это точно.

И снова стоят, молчат, глядят друг другу в глаза.

— Ну, я пойду?

Сейчас, стоя с ней в тамбуре вагона, Ромка решил выяснить все до конца. Но как начать объяснение? Прямо бухнуть: «Я тебя люблю, а ты?» Или найти какие-то особые слова?

Но начала вдруг она.

— Что, ты действительно меня любишь?

— С чего ты решила?

— Читала твои стихи.

— Ну и как?

— Ты прости меня.

Он увидел в ее глазах слезы.

— Ты плачешь? Почему?

Плечи ее затряслись, и она уткнулась ему в плечо. Потом подняла заплаканную мордашку и сказала:

— Ром. Я очень старалась. Я хотела тебя полюбить. Но ничего не получилось. Ты самый хороший, славный, добрый, умный, веселый. В общем, самый-самый. Но не люблю я тебя!

Она опять взревела и ткнулась носом ему в плечо.

— Я дура, да? — слышалось сквозь всхлипывания.

Старушенция луна корчила ехидные рожи. «Хэппи-энд» не получился.

Микромайоры

— Товарищ полковник! Студенты четвертого курса для занятий построены. Дежурный Бессонов.

— Вольно.

Полковник Кислица, не по возрасту стройный и щеголеватый, неторопливо прошел вдоль колыхнувшегося ряда, придирчиво оглядывая каждого с головы до ног.

— Анохин! Опять сапоги не начищены?

Светик критически глянул на свои пропыленные сандалеты.

— Так, товарищ полковник! Они же с дырками. Их никакая вакса не берет.

«Отец-командир» укоризненно помотал головой.

— Ах, Анохин, Анохин. Берите пример с Рожнова. Всегда подтянут, выбрит и сапоги в порядке.

Светик тихонько загудел. Он не то что брать пример, глядеть не хотел на Боба, этого пижона. Всем известно, что его бесплатно каждую неделю стригут в «Чародейке». За что Боб охотно позирует перед фотоаппаратом, и его морда крупным планом нахально смотрит со всех витрин салона. Как же! Образец мужественной красоты!

Сегодня Рожнов был в зеленоватом блайзере с металлическими пуговицами, напоминающем офицерский мундир, что, видимо, особенно импонировало полковнику, и в остроносых мокасинах, до блеска отдраенных армянином на углу их родного переулка.

— Садитесь, — разрешил полковник и, задумчиво проведя мизинцем по щетке усов, взялся за журнал.

— Так, кто у нас не был прошлый раз? — спросил он, скользя взглядом по списку. — Рожнов?

Полковник был строг и принципиально не имел любимчиков. Поэтому он уже не помнил о только что произнесенном комплименте, и в голосе его звучал неприятный металл.

— Что это вы, голубчик, прогуливать начали? У нас сейчас с вами самый напряженный момент, скоро экзамены, а вы — в самоволку?

Боб вскочил, набрал полную грудь воздуха, так что даже щеки округлились, потом вдруг плаксиво закуксился и заныл:

— Маму в больницу возил, товарищ полковник. Она внезапно позвонила, а папа в командировке, вот мне и пришлось, а там очередь...

Ребята с ленивым любопытством прислушивались, как Боб уверенно выкручивался из неприятного положения. Все присутствовавшие, исключая полковника, отлично знали, что Рожнов родом из Тамбова, что мама его, судя по обильным посылкам, поступающим в общежитие, здравствует и процветает на торговой ниве, поэтому жалобный рассказ воспринимали лишь как небольшой литературный опус.

Полковник заскучал и заерзал на жестком стуле.

— Ладно. Причину можно считать уважительной. Но рапорт все равно напишите.

Боб благополучно выпустил воздух и начал было садиться. Вдруг страдание на его лице сменилось благородным негодованием. Он снова вскочил.

— Товарищ полковник! Так я ведь был на прошлом занятии!

Смеялись все, даже обычно столь суровый отец-командир. Вытирая платочком выступившие слезы, он захлебываясь говорил:

— Действительно. Прошу прощения. Графу перепутал.

В его голосе вновь прозвучал металл.

— Родневич! Почему не были?

Версия с мамой явно уже не проходила, и Стас, растерявшись, ляпнул:

— В кино был. С любимой женой.

Полковник, еще не отойдя от смеха, только махнул рукой:

— Пишите рапорт. А теперь всех прошу к ящику с песком. Тема занятия: «Наступательные действия стрелкового взвода».

Взору предстала умилительная картина. Чья-то опытная рука умело создала в ящике идиллический пейзаж — живописные холмы, окрашенные зелеными рощицами, голубая извилистая речка с мостами, желтые дороги.