Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [76]

Канализационный люк располагался между двумя бараками, и охранникам на сторожевых вышках не было его видно. Витольд поднял крышку люка и спустился внутрь. Проход преграждала металлическая решетка на замке. Витольду пришлось немного повозиться, прежде чем замок поддался. Туннели расходились в четырех направлениях, повторяя уличную сеть. Диаметр труб не превышал шестидесяти сантиметров. Стоял тошнотворный запах экскрементов. Витольд присел на корточки и двинулся по трубе. Местами он опускался на четвереньки и даже ложился на живот. Он преодолевал сантиметр за сантиметром, пока туннель не сузился настолько, что можно было застрять. Витольд медленно пополз назад. Несколько ночей подряд он исследовал канализационную систему, но в итоге решил, что этот вариант не годится[651].

В начале февраля на сыромятню привезли целую кипу вещей, явно принадлежавших польским крестьянам: сабо, жупаны, простые четки. Вечером заключенные узнали, что из города Замощць на востоке Польши прибыл состав с поляками, половину из которых нацисты сразу же отправили в газовую камеру. Это был один из первых случаев, когда нацисты уничтожали этнических поляков теми же бесчеловечными методами, что и евреев, и Витольд наверняка думал о том, что он и другие польские узники тоже могут стать жертвами геноцида[652].

Канализация главного лагеря.

Предоставлено Катажиной Чижиньской

Еще одна страшная новость пришла 23 февраля: тридцать девять польских мальчиков из Замощця были разлучены со своими семьями, детей отвели в госпиталь, раздели и оставили в помывочной. Несколько ребятишек догадались, что их сейчас убьют, и начали плакать. Прибежали санитары, принесли детям суп и пели им песни. Наконец дети успокоились. Вдруг санитар Станислав Глова не выдержал и разрыдался. «Значит, мы умрем», — произнес один из мальчиков, который был чуть постарше других[653].

Станислав подошел к санитару-поляку, который по приказу эсэсовцев делал инъекции фенола, и сказал: «Если ты убьешь этих детей, клянусь, ты не доживешь до ночи». Санитар испугался и спрятался в одном из блоков. Несколько часов спустя двое эсэсовцев убили детей фенолом. Госпиталь содрогался от душераздирающих криков: «Мамочка, папочка, помогите мне! Господи, почему мы должны умереть?»[654]

«Мы уже видели в лагере горы трупов, — вспоминал Витольд, — но эта… повергла в шок всех, даже бывалых». Через неделю еще восемьдесят польских мальчиков были убиты инъекциями фенола. Он должен выбраться из лагеря. Но как?[655]

* * *

В марте у Витольда появилась надежда. Прошел слух, что пять тысяч заключенных-поляков, почти половину от числа узников главного лагеря, переведут в другие немецкие концлагеря, а их место в Аушвице займут евреи. Витольд подумал, что вполне может попасть в список, но его одолевали сомнения. С одной стороны, он хотел покинуть лагерь, с другой стороны, понимал, что из-за перевода ему придется отложить на какое-то время побег, а значит, в Варшаве не скоро узнают обо всех ужасах нацистской машины смерти. В новом лагере ему потребуется несколько месяцев, чтобы создать сеть и разработать план побега. Витольд колебался[656].

Отправку первой партии заключенных запланировали на 10 марта. Людей должны были принять два лагеря: Бухенвальд, расположенный вблизи города Веймар, в центральной части Германии, и Нойенгамме, находившийся под Гамбургом. Эсэсовцы прекрасно понимали, что некоторые заключенные, чтобы не потерять хорошее рабочее место или не утратить позицию в иерархии лагеря, будут сопротивляться переводу. Начальник лагерного гестапо Грабнер держал в строгом секрете имена вошедших в список узников и приказал провести отбор вечером — так у заключенных будет меньше шансов спрятаться между бараками или поменяться номерами. Блок Витольда оказался одним из первых, куда пришли эсэсовцы. Заключенные сидели на своих койках, а капо зачитывал список. Некоторые ворчали, что придется привыкать к порядкам нового лагеря. Другие говорили, что хуже, чем в Аушвице, уже не будет. «Значит, тут меня больше не будут мучить», — пробормотал сосед Витольда, попавший в число отобранных[657].

Подозрения Витольда подтвердились: его номер был в списке. Новость о предстоящем переводе он воспринял с невероятным облегчением, хотя и удивился этому чувству. Витольда и еще тысячу человек, ожидавших отправки, разместили в отдельном блоке. Эдек, друг Витольда, недавно устроился работать санитаром. Рано утром Эдек нашел Витольда в одной из комнат спецблока. Никого из санитаров не включили в список, поскольку они относились к важному персоналу, необходимому для функционирования лагеря. Эдек прошептал, что придумал, как Витольду остаться. Он пояснил, что будет окончательный медицинский отбор. Можно попытаться избежать отправки, симулируя физическое увечье. Ночью санитары соорудили для Витольда накладку для ношения на талии, чтобы сымитировать грыжу. Рискованный план, но Витольд согласился[658].

Едва забрезжил рассвет, заключенных вывели на Березовую аллею и построили для итогового осмотра. Стоял туман, такой же, как в первое утро Витольда в лагере. Врачи медленно шли вдоль шеренг, разглядывая каждого человека. Витольд мысленно проговаривал имена своих павших товарищей, чтобы в последний раз отдать им честь. Он знал, что ради них обязан остаться в лагере и выполнить свою миссию.