Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [39]
Витольд включил эти подробности в донесение, которое попросил Кароля выучить наизусть. Но Витольда беспокоило еще кое-что. С момента открытия лагеря было освобождено уже более трехсот заключенных, и вероятность того, что Мария попытается содействовать его освобождению, росла. Витольд не хотел покидать лагерь: его работа только началась. Если прежде он опасался, что останется в стороне от событий в Варшаве, то теперь пришел к выводу, что именно Аушвиц занимает центральное место в стремлении нацистов к господству, а он, Витольд, противостоит этому. Он почувствовал себя почти счастливым, хотя это могло показаться странным. «Работа, которую я начал, полностью поглощала меня, так как она набирала темп в соответствии с моим планом, — писал он позже. — Я стал очень беспокоиться о том, что моя семья может выкупить меня, подобно тому, как выкупали некоторых других моих товарищей, и это положит конец моим усилиям». Вполне вероятно, Кароль передал семье Витольда его просьбу ни при каких обстоятельствах не пытаться освободить его[323].
Витольду удалось подойти к воротам, чтобы проводить друга. На улице потеплело. Кароль был в том же костюме, в котором его арестовали, даже запонки уцелели. Одновременно с ним освобождался варшавский актер Стефан Ярач. У него был туберкулез, и он так сильно обморозил руки, что на пальцах обнажились кости. Лица мужчин покрыли толстым слоем пудры, чтобы скрыть от медкомиссии их раны, щеки были подкрашены свекольным соком, и они выглядели так, будто собрались на сцену — играть последний акт[324].
Уходя, Кароль посмотрел на Витольда и увидел, что тот на мгновение задумался. Затем Витольд поднял голову и подмигнул Каролю[325].
Несколько дней спустя комендант Хёсс пришел в конюшню. Он регулярно совершал конные прогулки по полям и осматривал свои владения. Боксер Тедди знал это и на сей раз подложил под седло пуговицу. Едва Хёсс закинул ногу, лошадь понеслась галопом, и коменданту пришлось цепляться за свою драгоценную жизнь. Тедди с торжеством наблюдал, как лошадь останавливалась, а затем отскакивала в другом направлении. Вскоре она вернулась без хозяина. Хёсса с серьезным вывихом ноги на носилках доставили в госпиталь. Тедди и другие узники от души посмеялись. Пока это не было восстанием, но, по крайней мере, один нацист был повержен[326].
Глава 8. Эксперименты
Ожидая ответа Варшавы, Витольд слушал, не появится ли на Би-би-си хоть какое-то упоминание об их лагере, но ничего не было. Немцы захватили Балканы и разгромили англичан на Крите. В Северной Африке люди Роммеля двинулись на Каир. Ежедневно заключенные уходили на работу и возвращались под звуки военных маршей, которые исполнял лагерный оркестр. Иногда они видели, как эсэсовцы по вечерам играют со своими детьми на берегу реки Солы или загорают в своих садах[327].
Наступили теплые летние дни. Положение заключенных немного облегчилось, но теплая погода вызвала вспышку тифа в лагере. Болезнь разносили вши, которыми кишели грязные, переполненные бараки. Заключенные заражались, когда чесали места укусов, после чего инфицированные тифом фекалии насекомых попадали под кожу. Тиф начинался с гриппоподобных симптомов, тело и руки покрывались красными пятнами, словно россыпью маленьких драгоценных камней. Болезнь быстро развивалась: высокая температура, лихорадка, потеря сознания и катастрофическая иммунная реакция, когда бактерии колонизировали стенки кровеносных сосудов и жизненно важных органов[328].
«На второй неделе эпидемии палата с больными сыпным тифом похожа скорее на палату с пациентами сумасшедшего дома в стадии обострения, чем на обычную больницу», — писал один врач. Пациентов приходилось связывать, чтобы они не могли напасть на персонал или выброситься из окон или с лестницы. Четыре госпитальных блока были забиты обезумевшими узниками, чьи крики не давали покоя всему лагерю. Лекарств никаких не было, и показатели выживаемости были низкими, но те, кому удавалось выжить, приобретали иммунитет против повторного заражения[329].
Лагерный оркестр. 1941 год.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
Самым простым способом сдержать эпидемию была бы борьба с антисанитарией, но эсэсовцы применили другие методы, например общелагерную дезинсекцию — заключенных погружали в ванну с раствором хлора. Деринг и санитары слышали, как врачи-эсэсовцы говорили о необходимости очистить палаты. «Какой смысл держать в госпитале столько больных заключенных?» — заявил только что прибывший врач, штурмбаннфюрер СС Зигфрид Швела. Некоторые врачи-эсэсовцы начали экспериментировать и, пытаясь умертвить больных, вводили пациентам разные вещества: перекись водорода, бензин, гексобарбитал, эфир[330].
На Деринга и прочий младший медперсонал оказывали всё большее давление, заставляя принимать участие в убийствах. Эсэсовцы выяснили, что инъекция фенола, сделанная прямо в сердце, действовала быстрее всего и помогала избавляться от дюжины пациентов в день. Врачи-эсэсовцы называли эти убийства актами милосердия. «Долг врача — лечить пациентов, но только тех, кого можно вылечить. Остальных мы должны избавить от страданий», — заявил Швела
