Добровольцы - [16]
— Кому цветы несете?
— Моему Васильку.
— Вот что, Любовь Владимировна. Я все собираюсь спросить вас, откуда вы раздобыли этого мальчугана и почему вы так привязаны к нему?
— А что? — вздрогнула я.
— Да так, знаете… Плох ваш Василек. Похоже на то, что не выживет. Но это еще не наверно, — поспешил он добавить, видя, что я бледнею. — Очень слаб. Организм истощенный, раны тяжелые, ведь легкое повреждено. Потом, потеря крови большая. Может скоротечный процесс развиться. Впрочем, не надо отчаиваться, может, и поправится мальчик. Хороший уход, питание…
Я минут десять стояла в коридоре, не решаясь войти; надо было согнать с лица выражение боли, вытереть слезы. Ведь Василек всегда заботливо всматривался, спрашивал, почему я бледна, почему глаза грустные, и сам расстраивался ужасно. Ради него я должна быть спокойной!
Вся напускная серьезность, желание казаться взрослым исчезли теперь у Василька, он стал тем, кем и должен был быть — ребенком, беспомощным, ласковым. Он уже, не смущаясь, обнимал меня за шею, когда я наклонялась поцеловать синие глазки, перебирал мои пальцы, целуя их и играя кольцами. Он мечтал о переезде на дачу, как о каком-то огромном светлом счастье. Сегодня Василек особенно оживленно строил планы будущего. Когда ему казалось, что в своих фантазиях он залетал очень высоко, личико — все вопрос, поднималось ко мне.
— Правда?
— Правда, маленький!
Не знаю, для чего судьба подарила мне Василька, этот хрупкий, нежный цветочек? Зачем так неожиданно ярко вспыхнула в моей душе глубокая нежность к синеглазому ребенку? Что-то бесконечно родное и милое сияло в его взгляде, улыбке, звенело в тоненьком голоске. Кого же напоминал он мне? Ведь помимо желания приютить сиротку, помимо жалости к способному ребенку, какая-то сила властно тянула меня к нему. Я смотрела на него, стараясь найти в его личике намек на другие, милые, черты, и вдруг ахнула. Да ведь он похож на покойного брата, когда тот был ребенком! Та же синева глаз, то же золото волос, и улыбка до странности схожа. Я не думала об этом до сих пор, но память сердца сильнее памяти рассудка. Скоро возьмем тебя на дачу, мой маленький! Пусть тебе осталось немного прожить, но я сделаю так, чтобы все дни ты засыпал и просыпался с радостной улыбкой, чтобы и тени грусти не легло на твоем истаявшем личике.
Наконец настал желанный день, я и Надя привезли закутанного пледами Василька в коляске на дачу. Сторож осторожно взял его на руки и понес через сад:
— Ишь, как перышко легонький!
На террасе ждала нас мама, мы уложили малыша на раздвижном кресле, укрыли, он утомленно опустил ресницы, я сбоку наклонилась на ним.
— Устал, маленький?
— Как цветы пахнут, — не сказал, а как-то вздохнул он. — Это всё розы?
— И розы, и гвоздики, я нарву их тебе сейчас.
Первое время Василек будто бы окреп, щеки порозовели, голосок стал звонче. Целые дни лежал он в кресле на террасе или в цветнике на ярком солнце и с любопытством наблюдал, как мы возились на клумбах; радостным криком приветствовал распустившиеся за ночь цветы. Я посадила в маленькой клумбе васильки и, смеясь, говорила ему:
— Скоро твои глазки расцветут. И он гордился этим.
Мама и Надя читали ему вслух, он удивительно легко запоминал стихи и повторял их медленно, задумчиво, вслушиваясь в каждое слово. Я рассказывала ему легенды, сказки, отвечала на сотни вопросов, которыми он забрасывал меня.
— Откуда роса берется? Почему цветы пахнут? А звезды, из чего они?
— Замучил ты меня, Василек, два часа я говорю без передышки. Слушай, я поиграю тебе.
Музыку он любил больше всего, закрывал глаза и слушал, бледнея от волнения. Я сначала подбирала мелодии, понятные ему, сыграла как-то «Последний нынешний денечек».
— Это дяденька Игнат играет на гармонии.
Потом я стала играть все, что любила сама. Раз, уже вечером, когда кресло его внесли в гостиную, я играла ноктюрны Шопена, в комнате было темно. Вдруг послышался какой-то заглушённый не то вздох, не то стон. Я замедлила игру. Вздох повторился… Господи, да это Василек!
Так и есть, опустил голову и тихонько всхлипывает.
— Что с тобой? — испугалась я. — Болит что-нибудь?
— Нет!
— Отчего же ты плачешь?
— Так, жалко…
— Кого жалко, глупенький? — допытывалась я, уже понимая, что его болезненно чуткая, нежная душа не могла иначе отозваться на скорбную красоту музыки Шопена, как слезами и чувством неясной тоски.
— Не знаю, всех жалко: и вас, и дяденек, и себя, — пытался он объяснить свое настроение.
Мы переглянулись.
— Я не буду больше играть, не хочу, чтобы ты плакал.
— Да нет же, я по-хорошему плачу, не горько, а как от радости или от жалости плачут.
Он бывал счастлив, когда приходили письма от Игната, тот подробно описывал жизнь роты, бои, посылал бесконечное количество поклонов от дяденек, от Мишки, ротного козла, и желал скорого выздоровления. Но меня удивляло, что война как-то совсем отошла от Василька, он очень редко рассказывал о зиме в окопах, об атаках, разведках.
— Тебя очень тянуло на войну, Василек? — спросила его как-то Надя, он задумался:
— Сначала хотелось, а потом… Видно, маленький я, душа еще слабая, не могу видеть, когда люди мучаются! Меня еще в деревне дети «девчонкой» звали за то, что всегда подбирал я котенка или щенка брошенного и домой нес. Учился бы я! — оживляется он вдруг, — все книги, какие есть на свете, прочел бы! А может, и сам бы написал когда-нибудь большую книгу. Сумею я, Люшенька? — как всегда за подтверждением своих планов обращается он ко мне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…для нас необязательны ни ранее существовавшее правило о содержании творимого, ни ныне вошедшее в силу учение о форме слова и слога. Поток звуков может образовать мысли, но они никогда не будут управлять им. Стих может быть размерен и созвучен, но размер и созвучие не могут быть признаками стиха.»http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Фантастический рассказ Николая Асеева, опубликованный в журнале «Смена» в 1924 году.Содержит иллюстрации.http://ruslit.traumlibrary.net.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.