Добровинская галерея. Второй сезон (сборник) - [12]
В смысле, я с Ленкой, а не я с «Мерседесом». Париж снова жил, любил и куда-то бежал. Я продолжал молчать.
С момента выхода из банка из меня не вышло ни одного слова. Во мне все кипело и ненавидело. Я душил с утра покусанный руль кабриолета и точно знал, что если я прибью сейчас эту длинноногую скотину, то присяжные меня оправдают. Единогласно. Говорить не было сил. Видения агонизирующего, но до деталей знакомого тела затмевали движение машин около avenue George V. Я продолжал молчать и только скрипел глазами.
И тут, посередине Полей, в центре Пятой республики, в мае месяце, распугивая прохожих и полицейских, раздался душераздирающий крик на русском языке не очень русской Лены Штейнбок прямо в лицо уже двадцать минут глухонемому мне:
– ПЕРЕСТАНЬ НА МЕНЯ КРИЧАТЬ!!! УГОМОНИСЬ!!! СЛЫШИШЬ?!!!!
Это было очень смешно и смешно неожиданно. Я остановил машину и все ей простил. Потому что когда любишь – все прощаешь. И по-другому не бывает.
Мы очень близкие друзья. Ленка часто бывает в Москве и всегда говорит, вспоминая прожитые вместе годы:
– Конечно, у тебя после меня много чего было. И твоя жена просто создана для тебя. Она идеал. И вы любите друг друга. Но никто в жизни не доводил тебя так, как я! И убить-то ты хотел только меня, любимый!
И с гордостью улыбается. Может быть, в этом и есть женское счастье?..
Пусть позовут в Думу на обсуждение закона, я им много еще чего могу рассказать…
Большой специалист, знаете ли…
А Ленка как была романтиком, так и осталась: «Никто, кроме меня, не доводил…»
Наивная…
О дивный третий мир
– Сейчас я отойду, и он все вспомнит. Это такая болезнь индивидуальная и редкая. Доброгеймер… Вместо Альцгеймера. Альц куда-то делся. Отпал. А вот Геймер остался. Не обращайте внимания. Продолжайте. Мне даже очень интересно…
Добрые и гуманитарные как груз глаза любимой могли распугать стаю голодных гиен в саванне.
– Да Наташа я, блин, Наташа! Ну, Александр, ну что такое? Я, между прочим, после нашего знакомства разошлась с мужем. И по телику тебя часто вижу. И книжку купила. А вот самой позвонить уже неудобно было… Понимаешь? – В словах незнакомки звучала слегка горьковатая женская раздраженность.
Я понимал. Моя дама тоже. Но как-то по-своему…
– А вы кто? – неожиданно раздался продиктованный естественной обидой девичий вопрос, постепенно переходящий в глухонемой женский вопль. – Я вот Наташа из Иркутска. А вы, наверное, жена? Сразу видно. Да вы ничего такого не думайте. Мы с Александром познакомились десять лет назад, я была еще с двумя подругами. Сначала было очень страшно. А потом как-то все здорово получилось и даже забавно. Правда, Александр? Давайте отойдем в тень, а то здесь сгорим скоро. Как же я рада тебя видеть!
Аппетитная фигура последовала под пальму. Конвой и я направились следом.
Пляжные продавцы разносили холодные тайские кокосы с трубочками. Мы молча стали посасывать молоко из гигантских орехов. Здоровенькая сибирячка провела какой-то мгновенно разовый отсос белой искрящейся жидкости и смешно хрюкнула правой ноздрей.
И вот тут я все вспомнил. Все завертелось перед глазами: и Наташка, и ее две иркутские подружки, и весь этот день десять лет назад, здесь же, в Пхукете, и соломинка, и швейцарский менеджер…
Наташа поняла, что я все вспомнил, и вскочила на ноги. Мы бросились на шею друг другу, как родные, как люди, которые много чего пережили вместе, а потом их разнесла по разным городам судьба. Кокосы валялись на траве, и мой доходил сам по себе, извергая содержимое от радости…
Любимая улыбалась, ничего не понимая, но что-то уже понимая. Недруги назвали бы эту улыбку приветственным и дружелюбным оскалом, но я-то чувствовал, что каннибализм отступил и что подруга жизни уже была полна истоками человечности и любопытства, а ослепительные белые зубки могли теперь уже распугать всего лишь косяк тигровых акул… Да и то не очень большой.
…В ноябре меня контузил очередной приступ «от всех удрать, ничего не делать, в гольф играть, а для этого – то закрыть, это сдать, остатки продать, кое-кого послать, где-то купить и туда слинять…»
Впереди заманчиво располагались ноябрь, декабрь, январь, февраль и март на солнце, гольфе и море в Таиланде и Майами, апрель и май в Париже, Каннах, Риме, ну и чуть-чуть в Нью-Йорке и Израиле, лето на подмосковной даче с друзьями и коллекциями и по несколько дней в Монако, Сан-Тропе и Сардинии, сентябрь-октябрь – яхта, туризм, искусство, выставки, аукционы, красота. И дальше все сначала. Предыдущие две попытки заканчивались мыслями о суициде на вторую неделю ничегонеделания. Но в этот раз все должно было быть по-другому.
Правда, опыт говорил, что сначала надо проверить знаменитую русскую пословицу в действии и околачивать груши гольф-клюшкой или чем там еще положено по народному фольклору хотя бы месяц без остановки для проверки стойкости этих самых груш. А потом? А потом «сделайте посмотреть» – как говорили в родной Одессе.
Шесть чемоданов, сумка с клюшками, две девчонки, их мама и набор летних гермесовских панамок должны были разместиться в президентских апартаментах первого этажа в чудной гостинице знаменитой лагуны города Пхукет. Прелесть этого номера заключалась в том, что из него можно было сразу попасть на пляж через небольшой отрезок теневой зелени, насыщенной кустами и пальмами всех видов. Просто песня о Чуде-Юде. Чудо – это о гостинице и атмосфере, Юдо – уже обо мне и моей семье.
Всем нам приходится в жизни выступать в роли адвокатов: когда торгуемся с родителями из-за награды за хорошие оценки, приводим аргументы в пользу своей точки зрения на работе или же доказываем второй половинке, что она не права. В этой книге Александр Добровинский рассказывает случаи из адвокатской практики и личной жизни и объясняет, как применять профессиональные приемы для достижения цели. И все это в своей неповторимой манере!
Как превратить игру, придуманную своим дедушкой, в популярное шоу? Очень просто. Нужно вырасти знаменитым адвокатом, стать радиоведущим на «Серебряном дожде» и каждую неделю играть со слушателями в «Йогу для мозгов». Задавать им, как когда-то дедушка на семейных посиделках, вопросы и помогать находить правильные ответы. В эту книгу вошли авторские вопросы Александра Добровинского. Они посвящены занимательным фактам из области искусства, истории, политики, юриспруденции и т. д. Открываете, читаете и пытаетесь отыскать вместе с друзьями правильные ответы.
Александр Андреевич Добровинский, известный писатель, коллекционер, гольфист, радиоведущий, лектор, публицист, актер кино, муж, отец, путешественник, гурман и модник, точно не заставит вас скучать! В сборнике рассказов Добровинский с присущим ему беспощадным чувством юмора рассказывает о своих юношеских годах и взрослении, о профессии адвоката и выборе дела, о богатстве и деньгах, о путешествиях и жизни за границей, о семье и друзьях.Содержит нецензурную брань!
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.