Добродетельная леди - [2]

– Это одно и то же, – поддразнила Брайони.

– А, сассенаки!

В глазах Брайони заплясали искорки.

– Нэнни, разве честно, что ты позволяешь себе потакать собственным причудам и говорить на этом непонятном шотландском языке, в то же время, отказывая мне в праве изъясняться в моем особом квакерском стиле?

– Это не одно и то же, ягненочек, и вы прекрасно это знаете. Дядя Джон теперь ваш опекун, и то, что он терпит во мне, не потерпит в вас! А что сказала бы ваша тетя, я даже и думать не хочу. Без сомнения, для нее это стало бы причиной дурного настроения.

Да, про себя признала Брайони, на ее дядю и тетю вряд ли произвело бы благоприятное впечатление обращение на ты. Квакерского стиля речи отец никогда не терпел в своих детях, хотя всегда, похоже, находил его очаровательным в жене. Но даже мама не всегда помнила, что нужно говорить в простом квакерском стиле, потому что она все-таки была дочерью первого барона Гренфелла и квакерство не было частью ее воспитания.

Выражение лица Брайони стало задумчивым.

– Нэнни, ты знаешь, какие намерения насчет меня имеет тетя Эстер – нарядные платья и украшения, вечеринки и балы, концерты, театры и выезды, и, о Боже, дюжина других вещей? Она считает, что мы с Верноном должны занять подобающее место в светском обществе. Я не хочу показаться неблагодарной или непослушной, но как я могу допустить такое? Как я смогу остаться Вернон своим убеждениям – всему, чему меня научила мама?

Нэнни Макнэр стояла у огромной кровати и внимательно изучала милое личико своего «ягненочка». Ее ничуть не удивило, что Брайони, которая всегда была немного упрямой, как все молодые люди, растущие в любящей и снисходительной семье, теперь считает своим долгом в память об умершей матери строго выполнять все, на что в прошлом не обращала никакого внимания. Нэнни постаралась как можно тщательнее подбирать слова.

– Ваша мама, как истинная квакерша, растила вас в страхе и любви к Господу. Ни одна женщина не могла сделать больше для своих детей. Но ваш отец, тоже богобоязненный человек, не был квакером. Вы должны чтить и его память тоже. Но ваш долг теперь подчиняться своему опекуну дяде Джону. Пусть ваша совесть ведет вас. Делайте все, что вас просят, но не совершайте при этом греха.

Глаза Брайони наполнились слезами. Она всем сердцем пожалела, что обращала недостаточно внимания на наставления матери, что была не слишком послушной и сговорчивой, чтобы больше наслаждаться теми часами дружеского общения, которые они делили, когда были семьей.

Но в то теплое, залитое солнечными лучами июльское утро, когда она и ее брат Вернон лениво наблюдали, как их родители катаются на лодке по спокойным водам озера Уиндермир, и беспечно махали им с нагретого солнцем берега, кто мог предвидеть трагедию? Разве кто-нибудь ожидал внезапного шквала, яростно налетевшего с запада, опалившего небо зигзагами молний и взметнувшего воду озера в бешеном вихре? Кто мог предсказать весь ужас того дня? Брайони, промокшая до костей, полная отчаяния, смотрела с берега и видела все, произошедшее с родителями. Она никогда не сможет забыть эту катастрофу, которая стала ее постоянным ночным кошмаром.

Она заморгала, пытаясь остановить слезы, и выдавила дрожащую улыбку.

– Спокойной ночи, Нэнни, и спасибо... за все.

Нэнни Макнэр сгребла в охапку одежду для починки и подошла, чтобы поцеловать свою подопечную в лоб.

– Благослови вас Бог, мой ягненочек, – ласково сказала она. – И сладких вам снов.

Брайони осталась одна со своими мыслями.

Ее и ее брата Вернона растили в строгих квакерских принципах, хотя их отец и оставался приверженцем англиканской церкви. Она знала, что существуют так называемые веселые квакеры, которые наслаждались музыкой и танцами и носили одежду всех цветов радуги. Но ее мать не была одной из них. Джейн Лэнгленд растила детей в консервативных квакерских традициях. Они не судили соседей, но видели в каждом только лучшее. Если они были требовательны, то следовали этим принципам и в собственном поведении. К слабостям других они проявляли снисходительность и терпение. По крайней мере, подумала Брайони, они должны были так поступать. Но теория и практика не всегда совпадают, по меньшей мере, в некоторых квакерах, которых она встречала на квартальных и полугодовых собраниях, куда сопровождала свою мать. Ее отец и брат, естественно, всегда отсутствовали – такое времяпрепровождение не для них, говорили они.

Беспокойство охватило Брайони. В комнате было жарко и душно. Она отбросила одеяло и встала, чтобы открыть окно. Холодный осенний ветерок заставил ее поспешно надеть халат. Спальня была в задней части дома, и из окна она видела Темзу, светящуюся таинственным блеском. Она представила реку, какой она была во времена Тюдора, заполненную длинными баржами со смеющимися кавалерами и их дамами, плывущими в Хэмптон-Корт. Сэр Томас Мор путешествовал по этой реке, возвращаясь из своего имения ниже по течению в Челси, мимо старого дворца в Ричмонде к новой великолепной резиденции Генриха VIII.

Оркестр заиграл второй вальс за вечер. Она знала фигуры всех танцев, но у нее не было ни малейшей охоты когда-либо танцевать что-то настолько вульгарное, как вальс.