Добро Пожаловать В Ад - [49]

Над доской висели портреты русских классиков. Смотря на одухотворенное лицо Пушкина, Руслан вдруг вспомнил себя на несколько лет моложе, всего на несколько лет, когда в такой же школе размышлял над темой заданного сочинения, и великий поэт с портрета, казалось, наблюдал за ним…

— Чего приуныл? — усевшись на подоконнике, спросил Карим. — Или к мамке захотелось?

— Не захотелось, — бесцветно ответил он. — Я мать сегодня похоронил.

Карим неловко замолчал. Потом, скрашивая неловкость, произнес озлобленно:

— Мы многих теперь хороним… Может скоро и сами… того. Ну да ладно, я перед тем, как предстать перед Всевышним, дам им просраться.

— Ты уже стрелял в человека?

— А ты думаешь, мне сколько лет?

Посмотрев на напарника, Руслан с сомнением сказал:

— Года двадцать два.

Карим захохотал, откинув голову. Неудобную каску он уже стащил; как походный котелок, она валялась рядом на подоконнике.

— Значит, молодо сохранился! Мне двадцать шесть, до войны успел в Абхазии побывать. Вместе с Шамилем…

— И тоже снайпером?

— Тоже. Поначалу боялся к винтовке подойти, а потом…

— И скольких ты?.. — спросил Руслан, не договаривая.

— Грохнул-то? Шестнадцать. И ничего в этом сложного нет. Навел, представил, что перед тобой обычная мишень, притаил дыхание, и мягко на спуск… Выпить хочешь?

Руслан отказался.

— Зря, — Карим полез под балахон, отстегнул от ремня фляжку. — Чистый спирт.

Открутив крышечку, налил в нее прозрачную жидкость и, выдохнув, выпил глотком. Скривился так, будто проглотил таракана.

— Фу-у… — выдохнул из себя с шумом, часто моргая глазами. — Похлопав по карманам, достал сигарету и закурил, блаженно привалившись к стене.

За окном быстро темнело. Огромный пустырь, граничащий с окраиной, растворялся в вечернем сумраке, белея неразличимым пятном. На дальней кромке этого пятна моргали, зажигались и потухали огни, огни передвигались, ветер обрывками доносил едва различимый гул моторов.

— А давно Шамал вами командует?

— Со вчерашнего дня. Мы у штаба сопротивления собирались, те, кто хотел вступить в ополчение. Нас пятнадцать человек набралось, Шамал шестнадцатый.

— Но ведь он не военный…

— Да, в ГАИ работал. Полжизни палочкой махал, шоферов на бабки раскручивал. Зато в восьмидесятых воевал в Афгане. Сам видел, таскает «звезду» и медаль. Ничего, с ним не пропадешь. Сразу видно, калач тертый…

Высосав вторую крышечку спирта, Карим посидел немного в тишине и неожиданно предложил:

— Значит, у тебя теперь есть кровники? Не хочешь отомстить?

— Что ты предлагаешь?

— Смотаемся туда, — он кивнул на мигающие за стеклом огоньки. — Шлепнешь кого-нибудь, и обратно.

Руслан раздумывал недолго.

— Пошли.

* * *

Раскрыв платяной шкаф, Карим бросил на диван пачку постельного белья. Отбросив ненужные цветастые пододеяльники, нашел белую простынь, перегнул вдвое и ножом сделал небольшой надрез.

— Меряй, — он стащил с Руслана вязаную шапочку и заставил надеть простыню.

Получилось нечто, напоминающее плащ французского мушкетера.

— Нормалек, — одобрил Карим, от другой простыни отхватил тонкую полоску и подал второму номеру. — Ну-ка, обвяжись…

Теперь балахон не развевался полами, и со стороны выглядело очень даже ничего. Но этим дело не закончилось. Раскромсав остатки простыни, Карим сварганил подобие косынки, и сам повязал ее на голову Руслана.

— Вполне пригодно, двигаем.

Закрыв брошенный дом, в который зашли по пути, они направились в поле. Крупные синие звезды высыпали на низком небосклоне, и луна предательским фонарем висела над пустырем.

На той стороне только на луну не надеялись. Взлетали и распадались в морозном воздухе осветительные ракеты — простые, гаснущие спустя несколько секунд, и на парашютах, уносимые в поле легким ветром.

Иногда загорался прожектор и мощным, режущим темноту лучом водил по подступам, нашаривал ямы и возвышения, казавшиеся в ночи чем-то пугающим. Вяло стучал пулемет.

Углубились на пустырь; пробираться и дальше в полный рост стало опасно. Опустившись на колкий снег, поползли, Карим с винтовкой — впереди, Руслан за ним. Чем ближе они подползали, тем явственнее делались черные контуры танков и зависшее над ними облако гари, монотонно шумели моторы и даже — если напрячь слух — слышались голоса обслуги.

Карим скатился в неглубокую, поросшую по краям прошлогодним бурьяном, канаву. Сопя, выложил на скат винтовку, отстегнул чехол.

— Наши прадеды четыреста лет с Россией воевали, — он тряпочкой протер линзы. — Теперь пришел и наш черед… Аллаху Акбар! — закончил он с яростным шепотом и стиснул кулак.

— Аллаху Акбар! — вторил ему Руслан, высовываясь из канавы.

Наведя прицел на лагерь военных, Карим какое-то время высматривал жертву. Оптика вплотную приблизила выстроенные в ряд танки, стелящийся за ними дым с красными вылетающими искрами. Видимо, за броней, раскинулся целый городок, но подбираться к нему ближе слишком рискованно.

И тут он нашел то, что искал. Справа от танков, в вырытой яме непонятного предназначения, пылал костер. Ветер раздувал языки пламени, в воздухе пахло жженой резиной. Внимательно приглядевшись, он заметил в яме несколько людей, и тот час понял ее предназначение. Это было нечто вроде курилки, места отдыха для солдат, обслуживающих бронетехнику. За земляным отвалом, если основательно скрючиться, можно отогреться у полыхающей автомобильной покрышки, спокойно покурить, не боясь схлопотать пулю.