Добро пожаловать в ад - [147]

Он снова запнулся и замолчал.

— Ты отправил меня в тюрьму, — жестко проговорил Дорэн. — Я проторчал там пять лет вместо тебя. Пять лет — и все лишь потому, что ты, видишь ли, побоялся, что окажешься в неловком положении. Не хотел выглядеть дураком по милости девушки, которая не захотела заняться с тобой сексом.

Брукс ничего не сказал.

— Но почему я? — спросил вдруг Дорэн.

— Н-не знаю. Я тут ни при чем. Это не я вас выбрал.

— Почему я, спрашиваю?

Когда он повторил свой вопрос, Брукс сначала замялся, открыл рот, помолчал немного, наконец неохотно промямлил:

— Ну… просто потому, что вы были там. Ничего личного, понимаете. Вы ведь тоже были там…

— Значит, я просто был там. Я просто был там… ничего личного, — эхом повторил Дорэн, словно не веря собственным ушам. — Отлично. Это многое объясняет. Пять лет в тюрьме. Пять лет в тюрьме и ничего личного, значит?

— Вы хотите денег? — встрепенулся вдруг Брукс. — Вам нужны деньги, всем вам? Ладно, хорошо. Согласен. Назовите цену. Любую. Скажите, сколько вам нужно, и я заплачу.

Как только он это сказал, я понял, что дело плохо. Я придвинулся к Дорэну, почти не сомневаясь, что ответом на это будет пуля. Я даже сделал движение, чтобы перехватить его, если он будет стрелять — был уверен, что слова Брукса переполнят чашу его терпения, — ведь Брукс только что сделал попытку повторить то, что уже сделал пять лет назад, после того как была убита Моника Хит, а самого Дорэна бросили за решетку, обвинив в том, чего он не совершал, иначе говоря, попытался заткнуть ему рот деньгами. Но, как оказалось, я ошибался. Дорэн не выстрелил. Вместо этого он улыбнулся.

— Денег, говоришь? — протянул он задумчиво, покатав эти слова во рту, словно пробуя их на вкус. — Хочешь отстегнуть мне немножко своих денег, значит?

Брукс поспешно кивнул. Из носа у него по-прежнему текла кровь, капала с подбородка, и казалось, что на синей ткани халата распускаются багровые цветы.

— Да, денег. Я могу дать вам много денег… больше, чем вы можете себе представить. Столько, сколько вы в жизни своей не видели! — с жаром проговорил он.

Дорэн, не ответив, покосился на Гальончи, все еще сидевшего на полу, потом повернулся ко мне. Какое-то время он смотрел на меня, но я так и не смог ничего прочесть в его глазах. Он смотрел на меня, но словно ничего не видел. Наверное, то, на что он смотрел сейчас, находилось далеко за пределами этой комнаты.

— Понятно, — проговорил он наконец. — И сколько же денег ты можешь мне дать? Я имею в виду, уже сегодня?

Брукс озадаченно нахмурился.

— Вы хотите сказать — наличными?

Дорэн поднял голову и принялся разглядывать Брукса с тем же самым отстраненным выражением лица, которое так поразило меня. Потом неожиданно для меня он кивнул.

— Нет, зачем же наличными. Чеком лучше. Да, думаю, чек меня вполне устроит.

Брукс уставился на него во все глаза, как на сумасшедшего, словно сомневаясь, не подводит ли его слух. Потом поспешно закивал.

— Хорошо. Значит, чек. Отлично. Да конечно, почему бы и нет? Конечно. Я выпишу вам чек. Как бы задаток, да? А потом я выпишу вам еще, я хочу сказать, больше. Да-да, конечно, потом я выпишу вам чек на гораздо большую сумму.

— Конечно, — кивнул Дорэн. — Конечно, это будет задаток.

Какое-то время Брукс просто стоял, глядя на него и кивая головой, точно китайский болванчик, потом, спохватившись, махнул рукой, приглашая пройти в дом.

— Прошу вас, — пробормотал он. — Пройдемте ко мне в кабинет. Чековая книжка там, в кабинете.

Повернувшись к нам спиной, Брукс протрусил через прихожую. Но Дорэн, вместе того чтобы последовать за ним, вдруг оглянулся на меня, по-прежнему стоявшего у него за спиной, и махнул пистолетом.

— Давай, Перри, пошли, — буркнул он.

— Может, уйдем отсюда? — предложил я.

— Что?

— Уходи отсюда, Дорэн. Садись в свой автобус и уезжай.

Губы Дорэна раздвинулись в улыбке. Я заметил, что кровь на них уже подсохла.

— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорил он.

Пожав плечами, я двинулся вслед за Бруксом через холл. Дорэн последовал за мной. Ни один из нас не сказал Гальончи ни слова, даже не оглянулся на него; мы просто оставили его валяться там с наручниками на руках, пятная кровью чудесный пол из дерева какой-то твердой породы. Брукс не стал включать свет, в холле стоял полумрак. Вдоль стены тянулась довольно экстравагантная подставка для вина, рассчитанная на пятьдесят-шестьдесят бутылок, белое вино в тусклом свете слегка отливало янтарем, тени, прятавшиеся по углам прихожей, делали красное вино похожим на загустевшую кровь. Брукс шел быстро, не оглядываясь на нас, плотно прижав руки к бокам. Свернув в первую же дверь по левой стороне, он щелкнул выключателем, и в комнате зажегся свет. Мы оказались в его кабинете — огромной, просторной комнате, из окон которой днем, наверное, открывался великолепный вид на пристань, озеро и спускающиеся к самому берегу деревья. Но теперь была ночь, и поэтому в окнах мы увидели лишь отражение комнаты.

Дорэн, обогнав меня, встал перед столом. Брукс уже успел усесться в кресло. Не отрывая глаз от лица Дорэна, он порылся в бумагах на столе, нашел черную чековую книжку и положил ее перед собой. Потом открыл ее, отыскал незаполненный бланк, после чего, спохватившись, вдруг похлопал себя по груди, словно машинально нащупывая в кармане ручку. Я и до этого не сводил с него глаз, но этот его жест заставил меня насторожиться. Я весь подобрался — на первый взгляд это движение выглядело совершенно обычным и тем не менее было в нем что-то нарочитое, фальшивое, вот только я никак не мог сообразить что.