До завтра, товарищи - [6]

— Садитесь, — предложил он жене и дочери.

Усевшись на доску, все трое молча смотрели, как товарищ ест.

10

Дождь продолжал стучать по крыше. Женщина положила у очага охапку дров и щепок. Когда огонь прогорал, она подкладывала несколько поленьев, и на темных стенах танцевали огромные тени голов. После ужина Мануэл Рату попросил гостя рассказать о Советском Союзе.

— Не верит она мне, — сказал он.

Товарищ с сомнением посмотрел на девочку. Мануэл успокоил его:

— При ней можно, в ее возрасте пора начинать разбираться.

Слова отца тронули Изабел, лицо и уши покраснели от смущения, глаза увлажнились, она устроилась поудобнее, слегка наклонилась вперед.

Уже неделю товарищ кружил в этом районе, где на велосипеде, где пешком, дни и ночи, голодный, усталый. Одеяло и тихий угол — вот о чем он мечтал. Казалось, дождь смыл все мысли, кроме одной: спать. Но сыпались вопросы, Мануэл Рату неторопливо вставлял замечания, Жуана жадно расспрашивала. Личико девчушки светилось радостью. Возможно, из всего сказанного Изабел отбирала только то, что ее волновало. «Как хорошо, — думала она. — Отец, мама, их друг разговаривают, рассуждают. Но почему тогда мама говорит, что я могла бы выйти замуж за Тониу Каррису, ведь он богач? Нет, нет, я не хочу выходить за него, и вообще за богача не хочу. Я бы вышла замуж за такого человека, как папа или его друг, а он, кстати, милый. Хочу, чтобы муж был добрый, любил бедных и не бил жену, а разговаривал со мной, как мы сейчас. Пусть я буду бедная, но ведь и мама не богатая. А разве плохо иметь такого мужа, как папа?»

Глубокой ночью Жуана решилась прервать разговор и вышла вместе с дочерью. Когда женщины вернулись, товарищ уже крепко спал.

— Пойдем, дружище, — позвал Мануэл Рату.

Гость не ответил. И только когда Мануэл встряхнул его, тот широко открыл испуганные глаза. Рату помог ему перебраться в другую комнату и улечься на единственную в доме кровать.

Через три часа Мануэл Рату окликнул:

— Пора!

Гостя пришлось растолкать. В темноте тот уселся на кровати, не понимая, где он, что происходит, какая злая сила пробудила его от сладкого сна, вроде бы длившегося не более минуты.

В соседней комнате Жуана продолжала сидеть у потухшего очага, в той же позе, что и вечером, лишь глаза блестели от усталости и волнения. Изабел уткнулась в колени матери и спала.

Дул холодный предрассветный ветер. Моросил дождь, низкий стелющийся туман окутывал окрестность. Около часа Мануэл Рату с товарищем молча шагали среди сосен и безлюдных полей. Начинало светать, когда они вышли на шоссе.

— Я вернусь через пятнадцать дней, — сказал товарищ. — Устрой мне встречу с Кавалинью. Запомни: главная задача — это создание партийной ячейки в В.

Он натянул берет, поднял воротник, сел на велосипед и уехал.

В восемь утра он разговаривал в церковном дворе с невысоким полным человеком в комбинезоне, передал ему одни бумаги, получил другие и исчез. В десять он входил в бакалейную лавку маленькой деревни. Бакалейщик сказал: «Ничего нет», — и он вышел. В полдень он находился в сотне метров от лесопилки, рядом с дорогой, трое рабочих ждали его. В разговоре он несколько раз повторил: «Нельзя, чтобы комиссия была навязана. Сами рабочие должны выбирать или, по крайней мере, утверждать ее состав». А уже через час, беседуя с двумя крестьянами в оливковой роще, настаивал: «Вы можете выбрать достойных людей в правление прихода. Только вы должны верить в свои силы». К вечеру он был в другой деревне и, сидя на скамье в небольшой сапожной мастерской, говорил сухо и резко: «На сегодня назначено заседание бюро Два месяца мы собираемся провести его». Чуть позже какая-то женщина увидела, как он бреется у ручейка. Женщина перекрестилась и в испуге удалилась прочь, оглядываясь.

Стемнело, когда под проливным дождем он слез с велосипеда и вошел в небольшое кафе на обочине, поставил велосипед в угол, сел за стол, попросил хлеба, молотого сыра и стакан вина. В этот день он ел в первый раз, и ему было трудно глотать. Согревала мысль, что он хорошо поест в доме адвоката.

Хозяин глядел с удивлением на странного клиента: одежда грязная и мокрая, а лицо чисто выбритое, взгляд спокойный и уверенный, голос твердый. Но выражение лица, бледность и то, как посетитель тяжело опустился на стул и вытянул ноги, говорят о крайней усталости. Посетитель съел хлеб с сыром, выпил вино, расплатился и вышел.

К ночи он прибыл в город, ярко залитый электрическим светом. На одной из узких улочек он поколебался немного, прежде чем постучать в дверь небогатого дома. Перед домом стоял автомобиль. Припомнилось, как Рамуш, приведя его сюда впервые, шутливо заметил: «Даже автомобиль у дверей». Хозяин работал шофером. Дверь открыла женщина и крикнула внутрь:

— Афонсу.

Вышел высокий и стройный юноша. Ни слова не говоря, взял велосипед и внес в дом. Уходя, он поцеловал мать. Она сказала с мольбой в голосе:

— Не задерживайся!

Мужчины шли молча. В конце улицы свернули в кривой переулок, который проходил меж палисадников. Даже ссутулившись, Афонсу был заметно выше; он шагал широко и мерно. Прошли освещенную улицу и очутились на тропинке, терявшейся в темноте. Перепрыгнули низкую ограду палисадника и приблизились к какому-то дому. Сквозь щели в ставнях сочился свет. Афонсу осторожно постучал. Свет погас, дверь тихо открылась, и в темноте шепнули: