До завтра, товарищи - [47]

Изнутри донесся шепот женщины, потом серьезный, рассудительный голос мужчины, затем снова голос женщины, теперь уже более громкий. Жуана сделала еще одну попытку, и листовка наконец пролезла в щель. Тогда она поднялась, пересекла двор и побежала на дорогу.

Так они обошли почти все домики деревни. Поочередно подкладывали листовки под двери. Оставались лишь три дома на окраине селения. К одному из них они решили не подходить, так как большой сторожевой пес, наводивший страх на нищих, наверняка бы поднял тревогу. Следующий дом достался Изабел. Дом этот был скрыт за соснами, очертания крыши просматривались неясно на окружающем темном фоне. Фасад дома был загорожен кучами навоза и наваленными дровами. Трудно было продвигаться без шума и не спотыкаясь, так как вся земля перед домом была к тому же покрыта ветками и сучьями. Медленно, нащупывая ногой почву перед каждым шагом и пробираясь между грудами дров, Изабел подходила к дому. Внезапно какая-то птица резко вспорхнула у самых ее ног и с громким шелестом крыльев скрылась в темноте. Изабел испуганно вскрикнула. Пес у соседнего дома поднял громкий лай. Она еще не успела подумать, следует ли ей все же подсунуть листовку под дверь, как Мануэл Рату и Жуана уже подбежали к ней. Мануэл Рату взял ее ласково за руку и увел.

Они снова пересекли оливковую рощу, чтобы вернуться домой.

Открыли дверь и все трое остались у порога. Мануэлу Рату еще надо было идти распространять листовки в отдаленном селении Алдейа ду Мату и в хуторах вокруг него. Вернется он только на рассвете. Мануэл приблизил лицо к лицу жены и почувствовал прикосновение ее нежных губ. Потом прижался к лицу дочери, ощутил ее ледяной носик и заметил, что она делает усилия, чтобы не рассмеяться. Рассовал хорошенько по карманам пачку листовок и вышел на дорогу. Камни трещали под ногами. Жена и дочь остались у двери, вглядываясь в ночную темь и прислушиваясь к его удаляющимся тяжелым шагам на неровной дороге, пока он не исчез вдали. Только тогда они вошли в дом и заперли за собою дверь, стараясь не шуметь.

4

Как бы подпрыгивая на огромном жернове, поля с деревьями окружают идущий поезд.

Поезд пошел тише. Уже показался большой барак, возле которого Мануэл Рату познакомил его с Зе Казалинью. С недовольным видом Мануэл Рату остановился тогда на пороге, завидев Зе Кавалинью. В берете, сдвинутом на затылок, со стаканом в руке, тот разговаривал с хозяином таверны.

Встретившись взором с товарищем, Зе Кавалинью проницательно поглядел на него. Он слишком хорошо знал мнение, которое составил о нем Мануэл Рату, и ему было досадно, что тот застал его выпивающим. Колебание было, однако, недолгим. Он осушил стакан и вышел из таверны. Около бетонной ограды, идущей вдоль железнодорожного полотна, они присоединились к Паулу. В нескольких шагах от них Изабел с головой, обрамленной дугою кос, смотрела с улыбкой на группу. Это было там, как раз там, в том месте разрушенной ограды, где виднелся пролом.

Там же через несколько дней он вручил им листовки.

Вагон, в котором ехал Паулу, был последним в составе и остановился, не доехав до платформы. Паулу с трудом спрыгнул с высокой подножки.

Нагруженные корзинами и мешками, пассажиры шли маленькими группами по направлению к выходу. Как раз напротив Паулу хромая женщина тащила тяжелую корзину. Внимание Паулу сосредоточилось на мгновение на походке женщины, а затем он устремил взгляд на видневшийся впереди выход из вокзала.

Происходило что-то ненормальное. Хотя пассажиров было немного, они почему-то останавливались и толпились около дверей. Патруль Республиканской национальной гвардии в касках и с карабинами высматривал кого-то, в то время как одна из женщин, слегка в стороне, раздраженно размахивала руками.

«Кого-то ищут», — подумал Паулу. Перед ним ковыляла хромая женщина. Еще двое пассажиров остановились около выходных дверей. Паулу находился уже в нескольких шагах оттуда, когда почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку.

Зе Кавалинью как-то неестественно и принужденно улыбался:

— Привет, коллега! В чем же главное зло? Надо это выяснить, чтобы устранить сомнения.

Паулу не понял, что Зе Кавалинью хотел сказать этими словами.

— Иди, взгляни своими глазами, и тогда ты составишь себе представление, — продолжал железнодорожник, принужденно рассмеявшись, и заставил Паулу повернуть назад и дойти до багажного склада.

Не понимая причину такого поведения товарища, Паулу последовал за ним. Зе Кавалинью вошел с ним в здание, провел его между грудами ящиков и пакетов, и они вышли вместе на станционную площадь, обращенную в сторону деревни. Паулу, бегло взглянув, заметил, что около выходных дверей вокзала находится еще один патруль Республиканской национальной гвардии.

Торопливым шагом железнодорожник провел его вдоль бетонной ограды и, обогнув барак, пробрался через груды досок. Только тогда он остановился.

Став перед Паулу, он схватил его за руки и пристально посмотрел на него. Ничего иронического и веселого сейчас не было в выражении его лица. С влажными глазами, как бы внезапно постаревший, он трижды намеревался заговорить и трижды замолкал, кусая дрожавшие губы. Берет, легкомысленно сдвинутый на затылок, еще контрастнее подчеркивал волнение на его худощавом лице. Кусая губы, он покачал несколько раз головой — это походило на нервный тик. Наконец ему удалось заговорить. И то, что он рассказал, сделало Паулу таким грустным, каким он себя еще никогда не чувствовал.