До завтра, товарищи - [44]

Мария и Антониу вышли.

Долгое время они шагали, почти не разговаривая. Антониу выглядел рассеянным, Мария грустной. Они пошли сесть на поезд на ту же маленькую станцию, с которой Мария уехала с Рамушем в тот день, когда перешла в подполье. Придя на станцию, они уселись в грязном зале ожидания.

— Антониу, — обратилась внезапно Мария, — не купишь ли ты хлеба и кусок сыра? Я ужасно голодна.

— Голодна?

— Да, давай купим немного сыра. Теперь мы уже можем это сделать. Сегодня первый день месяца.

— Но неужели ты голодна?

Да, она испытывала голод. Несмотря на лишения последних недель, Мария из-за смущения и робости едва притронулась к этому богатому обеду в доме адвоката. Ни адвокат, ни его жена, ни сам Антониу не заметили, что она почти ничего не клала себе на тарелку, а то, что положила, почти целиком оставила несъеденным. Только один человек заметил это, только один человек понял, в чем дело, — служанка. Но она получила от хозяев строгий наказ не вступать в разговор с гостями.

11

Они сошли на той же платформе, что и тогда с Рамушем, в тот день, когда она перешла на подпольную работу. Но сейчас все стало отличным от того, что сохранилось у нее в памяти! Сейчас было не то грустное утро с бледным, вязким туманом, который окутывал все. Сейчас был светлый вечер, дул свежий ветерок, и эвкалипты вдоль железнодорожного полотна радостно тянулись к небу.

Сошли с шоссе и направились по пустынным тропинкам. Только местами замечали крестьян, работавших в поле. Тот или иной крестьянин прерывал на мгновение работу и издали провожал их вопрошающим взглядом.

Мария была в хорошем настроении, все время посмеиваясь над тем, что они видели по дороге: над скучающим осликом, торопливо убегающей маленькой ящерицей без хвоста, тонкой вереницей красных муравьев, одиноко стоящим тихим сосновым леском, стайкой дерзких воробьев. Время от времени она брала товарища под руку, и так они шагали, беседуя с довольным видом.

Уже недалеко от дома, выйдя снова на дорогу, они увидели вдали фигуру Элваша. Одетый в лохмотья, он, как всегда, выставлял напоказ волосатую грудь, и было заметно, что он наслаждался свежим ветром, обдувавшим тело. Проходя мимо, Антониу поздоровался с ним:

— Добрый день, сеньор Дамиан.

Это выглядело почти смешно. Ведь все звали его Элвашем, он сам называл себя так. Когда Антониу в свое время спросил его подлинное имя (которое он, впрочем, знал), то с трудом мог вообразить себе, что когда-либо будет обращаться к нему так.

— Добрый день, сеньор Лемуш, — ответил тот с высокомерием (Лемуш было имя, под которым Антониу жил здесь). Ответил он, адресуясь к Антониу, но смотрел на Марию, причем весьма нагло.

— Ах, дружок, как смешно ты к нему сейчас обратился!

И она повисла на руке товарища, заливаясь смехом. Антониу тоже рассмеялся, лукаво косясь на нее.

Придя домой, Антониу стал приводить в порядок бумаги. Но у него ничего толком не получалось. Внимание его ежеминутно отвлекалось к Марии. «Зачем ждать? — думал он. — Зачем ждать? Возможно, конечно, она не влюблена в меня (а впрочем, кто знает?). Но я наверняка ей симпатичен, и ей нравится быть со мной. Я прекрасно читаю это в ее глазах и в жестах». И Антониу припомнил, как часто она в последнее время, разговаривая с ним, касается его плеча, берет под руку, поправляет ему галстук или воротничок и даже иногда прижимается к нему. «Не робей, — говорил себе Антониу. — Что тебе еще нужно, чтобы убедить себя в том, что она тебя принимает, кто знает, может быть, ты уже нравишься ей?» Потом разве не факт, что они будут жить вместе целью годы? Разве он не свободен и она не свободна? Они наверняка будут счастливы. Зачем же ждать?

Антониу размышлял таким образом, Мария смеялась в коридоре. У нее не было в привычке смеяться, когда она бывала одна. Удивленный, Антониу напряг слух. Глубокая тишина воцарилась во всем доме. Потом Мария рассмеялась, на этот раз около двери. Антониу приготовился пойти взглянуть, но тут услышал непривычный стук каблуков, и Мария вошла. Короткими шажками, постукивая по полу высокими каблуками и слегка раскачиваясь, она подражала жене адвоката.

— Ну как? — спросила она, указывая на новые чулки, которые надела.

И, едва шевельнув ногами, она сделала полный оборот, передразнивая пируэт, который жена адвоката совершила около письменного стола мужа. С какой грациозностью Мария проделала это!

В одно мгновение Антониу поднялся, подошел к Марии, схватил ее за плечи и стал жадно целовать. Мария не стала резко отбиваться от него. Она просто уперлась ему в грудь и отталкивала его, почти мягко, но неизменно отталкивала. Антониу ожидал, что ее руки ослабеют, что Мария ответит на его поцелуй. Но она теперь еще более решительно отстранялась от его поцелуев. На мгновение Антониу отвел лицо, чтобы увидеть Марию. Глаза ее были широко открыты и как бы изучали его. В них не читалось ни возбуждения, ни отвращения, ни злости. Руки Марии упирались теперь несколько сильнее, и голос ее прозвучал порицающе, но все же он был таким же бесстрастным, как и взгляд.

— Э нет, друг мой. Будь благоразумен.

Вечером у них состоялся долгий разговор, путаный и трудный. Антониу настаивал, чтобы Мария стала его возлюбленной, уверяя, что он влюблен в нее (а он был влюблен значительно сильнее, чем сам предполагал), и, охваченный внезапным красноречием, стал приводить бесчисленные доводы. Потом, натолкнувшись на упорный отказ Марии, стал задавать ей вопросы, настаивал, чтобы она объяснила, почему не хочет согласиться. Мария терпеливо слушала его, возможно, даже с некоторым любопытством. Но на задаваемый им неоднократно вопрос «почему» она неизменно отвечала: «потому что нет».