До завтра, товарищи - [112]

— Вот черт! — сказал Витор, которого, казалось, совершенно не заинтересовало, что друга исключили. — Мне так нужна связь. С одной стороны, из-за моего теперешнего положения, — Афонсу показалось, что он с трудом выдавил из себя эти слова, — ас другой стороны, мне крайне необходимо сообщить руководству обо всем, что здесь произошло.

И после паузы, когда Витор пытался прочитать выражение скрытого сумерками лица Афонсу, он добавил:

— Сезариу предатель, знаешь?

— Сезариу — предатель? — переспросил Афонсу едва слышным голосом.

— Да, предатель, — продолжал Витор, и голос его переходил на все более высокие ноты. — Это из-за него всех позабирали. Он и меня предал, и Маркиша, и других. Он рассказал им все, что знал, — закончил он, переходя почти на крик.

— Тише! — одернул его Афонсу.

— Чертовски плохо, когда нет связи, — опять стал говорить Витор. Он, казалось, пропустил мимо ушей слова Афонсу об исключении из партии. Вряд ли руководящий работник партии, спасающийся от полиции, стал бы так говорить с человеком, который по какой-то неизвестной тебе причине исключен из партии. — Ты знаешь, я совсем без денег. А живя в подполье, — он опять без надобности подчеркнул это, — без денег прямая дорога опять в тюрьму.

— Я же тебе сказал, что ничем не могу помочь. Я исключен из партии, у меня нет никаких связей. И денег у меня нет. Если тебя устроят несколько эскудо, давай встретимся завтра, я приносу.

В этот момент Витор смотрел на другую сторону площади и, казалось, не слышал, что ему говорит Афонсу.

— Теперь давай разойдемся, — сказал он поспешно. — Мне нужно встретить одного товарища.

«Только что говорил, что ему нужны связи, — подумал Афонсу, — а сейчас утверждает, что должен встретить одного товарища. Интересно».

Совершенно озадаченный, Афонсу пошел дальше. Не пройди и полусотни шагов, он вдруг бегом бросился обратно. Стараясь оставаться в тени, он пошел по краю площади, высматривая, и, очевидно, увидел, что искал, поскольку тотчас спрятался в подворотне.

С совершенно беззаботным видом Витор шел по ярко освещенной площади под руку с девушкой, работавшей на почте. Она громко чему-то смеялась, и Афонсу услышал голос Витора:

— Если хочешь, пойдем в кино, а на пианино сыграешь потом. Или же, если хочешь, пойдем в кино завтра.

У стоявшего в тени Афонсу громко билось сердце.

14

Несомненно, что в истории, рассказанной Витором, концы с концами не сходились. Говорил, что бежал, но побег очень трудно устроить в одиночку, а если даже и бежал, то безрассудно сразу же появляться в городе, назначать свидание с женщиной, всем известной своими связями с фашистами, и идти с ней в кино, где его сразу же опознали бы. Витор говорил, что у него нет денег, однако курил дорогие сигареты, да и эта женщина, если только встреча с ней не была разыгранным на публику спектаклем, стоила немало. И потом несоответствие между его вполне благополучным видом и тяжелым положением, в котором, как утверждал Витор, он оказался. Но больше всего казалось подозрительным, что он обвинил в предательстве Сезариу, Афонсу достаточно хорошо знал местную организацию и мог судить, что многие арестованные были знакомы не только с Сезариу, но и с Маркишем, и с самим Витором, а вполне возможно, что Витор знал их всех. И у него не было сведений, что арестованы были именно связанные с Сезариу.

На следующий день, как было условлено, Афонсу встретился с Витором. Тот повторил рассказанную накануне историю с побегом, однако не стал отвечать на вопросы о том, как это удалось. Сказал только, что бежал при переводе в другую тюрьму, и опять начал расспрашивать Афонсу о связях и просить денег. В свою очередь, Афонсу повторил, что его исключили из партии и что у него нет никаких связей, он раз и навсегда покончил с этим, но по старой дружбе даст немножко денег на первое время. Витор взял деньги, с иронией посматривая на друга. «Глупый, — прочел он в его взгляде. — Ничего-то ты не понимаешь о жизни».

— Будь осторожен, — сказал Афонсу, стараясь дать понять Витору, что доверяет ему. — Смотри, как бы тебя снова не арестовали.

— Ничего, меня не поймают, — засмеялся Витор неприятным смехом, обнажив неровные порченые зубы.

Афонсу прощался с ним, твердо уверенный, что Витор лжет. А если так, то разве это не провокация? Афонсу вспомнил о сомнениях, которые высказывал Важ, но все еще не мог поверить, что Витор — агент ПИДЕ и был им задолго до арестов. Да и как можно было в это поверить, если тот регулярно участвовал в заседаниях комитета, выполнял партийные поручения. Афонсу, давно знавший Витора по совместной работе, не мог заставить себя поверить, что виновник провала — Витор. И эти мысли заставили Афонсу по-новому взглянуть на собственные ошибки, которые теперь показались ему такими грубыми и непростительными, что наказание показалось чересчур мягким.

Лизете он рассказал о встрече с Витором. Сначала она слушала молча, но когда Афонсу рассказал об обвинениях в адрес Сезариу, то возмутилась:

— Тебе ничего не известно, так знай же, что я тоже член партии. Я знаю тех, с кем поддерживал связь Сезариу, и сама вижусь с ними. Ни с одним из них ничего не случилось. Сезариу честен, это не какой-то там Витор.