До завтра, товарищи - [100]

Не снимая шляпы, Рамуш подошел к кровати, снял покрывало. Там лежали два сложенных одеяла, и он вытащил одно из них.

— Тебе повезло, — сказал он нервно. — Обе простыни и наволочки чистые. Можешь раздеваться и ложиться.

Не в пример прежнему, теперь она полностью владела собой, а Рамуш нервничал.

— Где будешь спать? — спросила Мария, увидев, как он стелет одеяло на полу.

Рамуш снял пиджак и положил его на постель, подошел к раковине, вымыл руки, вытер их замызганным полотенцем. У Марии на душе становилось все печальней. «Что плохого я тебе сделала?»

Как будто он все время куда-то торопился, Рамуш подошел к своей импровизированной постели, снял галстук, разулся, снял часы, завел их и положил на тумбочку, поправил подушку, сунул под нее пистолет, потом залез под одеяло, устроился поудобней и накрылся с головой.

— Когда будешь готова, выключай свет и ложись, — сказал он сухо.

— Но ведь ты так совсем не выспишься, — сказала она. — Ты бы мог лечь в постели, рядом со мной. Места хватит.

— Ложись же, ложись, — сказал Рамуш и даже не пошевелился.

— Но это же глупо.

Рамуш молчал.

Мария сидела в той же позе еще несколько минут. Потом взглянула на простыни — они были вполне чистые, сняла плащ, шерстяную кофту, потом одну за другой все три блузки, разулась. Какое-то мгновение она озадаченно смотрела на свои стройные белые ноги и, покачав головой, выключила свет, сняла юбку и легла, повернувшись лицом к Рамушу.

— Рамуш! — сказала она полушепотом. Он не отвечал, и она позвала еще раз.

— Чего тебе? — пробормотал он.

— Почему ты не ляжешь в постели? Ты ведь там совсем не выспишься да еще и замерзнешь.

— Ничего, ничего, — пробурчал Рамуш из-под одеяла.

А для Марии это прозвучало как: «Не проси меня о том, чего я не могу сделать». И, даже поняв это, она все еще продолжала настаивать, упрашивая его как ребенок:

— Ложись же в постель, ну, иди сюда.

Рамуш не отвечал.

Через несколько минут она услышала, как он похрапывает. «Притворяется», — сказала она себе.

9

Открыв дверь, служанка адвоката с удивлением увидела Марию в сопровождении незнакомого мужчины.

— Это мой брат, — объяснила Мария.

— Я только что отнесла им кофе в постель, — сказала она, кивнув внутрь дома, и украдкой взглянула на Рамуша. Она была польщена тем, как смотрел на нее этот симпатичный мужчина. — Не знаю, может быть, они уже встали. Пойду скажу, что к ним пришли, — сказала она, проводя их в гостиную, и пошла дальше по коридору.

Мария устало села, положила руки на колени. Рядом стояли ее чемодан, пишущая машинка, портфели, сверток. Можно было подумать, что она ждет поезда где-нибудь на провинциальном вокзале. Засунув руки в карманы, Рамуш с ироническим видом рассматривал картины на стенах. Глядя на него, трудно было предположить, в каком тяжелом положении оба они находились. К нему уже вернулась его обычная манера поведения, и он не смотрел на Марию с неприязнью, как накануне. Мария снова видела на его лице усмешку. Она решила, что ему, наверное, доставляло удовольствие видеть ее смущение и разочарование после прошедшей ночи. «Почему он так обращается со мной?» — спрашивала она себя.

Вошла заспанная жена адвоката. На ней был атласный голубой халат, волосы не причесаны. Похоже, она еще не умывалась, однако успела покрасить губы ярко-красной помадой.

— Опять зуб? — спросила она, обнимая Марию и чмокнув в воздухе у ее щеки, чтобы не запачкать ее помадой.

Мария вкратце объяснила, что ей необходимо провести здесь несколько дней, поскольку пришлось неожиданно съехать с квартиры.

— Конечно, — сказала жена адвоката.

В этот момент вошел сам хозяин дома, одетый в полосатую пижаму. Увидев гостей, он заулыбался, быстрым шагом подошел к Марии и Рамушу и пожал им руки. Он ни о чем их не спрашивал, и было похоже, что он рад гостям.

— Опять зуб? — лишь спросил он, как и его жена.

Мария повторила свое объяснение. Адвокат предложил позавтракать, позвал служанку и приказал накрыть стол.

Вошли в столовую, продолжая разговаривать. Интересно было смотреть, как отличаются друг от друга адвокат, державшийся несколько театрально, и Рамуш, нисколько не смущавшийся и чувствовавший себя как дома. Его чувство уверенности в себе граничило с бесцеремонностью, и он вел себя так, как будто бы знал хозяев уже давным-давно. Рассказывая что-то, Рамуш взял хлебец, толсто намазал его маслом и протянул Марии:

— Бери, ешь, ведь ты это любишь.

И, обращаясь к хозяйке, добавил:

— Вы заставляйте ее побольше есть, а то она себя заморит голодом.

Смеясь, он рассказал, как Мария, побывав здесь в первый раз с Антониу, ушла голодная, потому что в рот ничего не взяла за обедом, а потом потащила его в первое попавшееся кафе поесть чего-нибудь.

Удивившийся адвокат тоже засмеялся, обнажив прокуренные, крепкие зубы. Его супруга сделала обиженное лицо, однако из вежливости улыбнулась. У Марии слезы выступили на глазах, она едва не умерла со стыда и чувствовала себя так, будто ее на людях уличили в чем-то неприличном. «Почему он так жесток со мной? Что я ему плохого сделала?» — думала она.

Рамуш собрался уходить. Как будто не замечая присутствия адвоката и его жены, он взял Марию за плечи, окинул взглядом убранные назад ее черные волосы, порозовевшие щеки, влажные губы, посмотрел ей в глаза. И вдруг Мария поняла, почему он так вел себя накануне, поняла, что нет ей никого дороже и если бы он захотел, то она бы осталась с ним.